– Что случилось? – к нашему столу подоспела Антонина.
Погодин повернулся к ней, и снисходительное выражение его лица мгновенно изменилось на начальственно-разгневанное.
– Антонина, у меня к вам вопрос! Что делает на выпускном вечере не аттестованная ученица?
И мне в лицо уперся толстый палец.
Я почти ожидала, что Антонина вцепится Погодину в глотку. В ее свирепости есть по крайней мере одна хорошая сторона – своих учеников она никому в обиду не дает. Но вместо этого она испуганно заморгала и промолчала.
– Довожу до вашего сведения – эта девица в Академии Художеств учиться не будет.
И Погодин удалился, грозный и массивный, как ракетный крейсер. Я ошеломленно провожала его взглядом. Что он сказал?! На миг у меня закружилась голова. Зал сливался в одно сверкающее пятно, звуки отдалились и смешались…
– Мои поздравления, – услышала я издалека голос Костика. – Геля, ты только не думай, я не нарочно…
И рявканье Антонины:
– Константин! Ну-ка, пошли со мной, побеседуем… Геля!
– Что? – я как будто проснулась.
– Не обращай на Михаила Петровича внимания, – понизив голос, сказала учительница. – Сейчас для тебя самое главное – практика. Если ты ее успешно пройдешь, вопрос с зачетом станет неважным.
Но никакой уверенности в ее голосе я не ощутила.
Глава 9. Отпечаток кровавой ладони и макаронное дерево
Выпускной удался. Таково было мнение практически всех наших преподавателей и выпускников. Восторг и море воспоминаний на всю оставшуюся взрослую жизнь. А у меня всех впечатлений – два корявых танца, столы с объедками, безумный разговор с Костиком и прогноз Погодина относительно моей дальнейшей безрадостной судьбы.
– Ну так что ж ты опоздала-то? – сочувствовала мне по телефону Маринка. – Кто же к концу приходит? Пропустила все самое интересное!
Я мрачно врала, что у меня разболелся живот.
– Поду-умаешь! Собралась бы с силами, наелась каких-нибудь таблеток, и пришла. Вот я бы – на костылях приползла! Выпускной-то раз в жизни бывает!
От таких утешений хотелось выть и скрежетать зубами. Еще хотелось кого-нибудь убить. Например, папу. Или так не вовремя подвернувшегося мне Сашу Хольгера, который после того случая пропал с концами и даже не позвонил (это-то как раз неудивительно). В моей семье тема Саши была закрыта. Родители старательно обходили ее молчанием – наверно, решили продемонстрировать, что они меня простили, и какие они добрые и снисходительные.
«Ты сама себя наказала», – только и сказала мне мама.
В чем я провинилась? Почему папа выгнал Сашу? Внятных объяснений я так и не получила. Мама высказалась в том духе, что Саша приличным людям больше не компания, что он разбил материнское сердце, что он социально опасен, и общаться мне с ним ни в коем случае нельзя. Папа ко всему этому добавил, что Саша – пропащий человек, и что ему жаль его родителей (особой жалости я в его голосе не ощутила). И тоже ничего конкретного не сказал. Вообще родители вели себя так, словно я и сама должна все знать, а вслух об этом говорить неприлично.
Озадаченная и возмущенная, я решила, что так этого не оставлю. На следующий день несколько раз звонила Хольгерам. Трубку никто не взял.
– Мам, ты не знаешь, у Хольгеров телефон не менялся? – спросила я ближе к обеду.
– Не знаю, а что? – настороженно ответила она.
– Хочу позвонить тете Наташе, убедиться, что с Сашей все в порядке, – с вызовом сказала я. – Что он нормально доехал один до дома.
У мамы при слове «Саша» опять сделалось испуганно-виноватое лицо. И в то же время очень замкнутое: «Ничего не знаю, ничего не скажу».
– Да ты что, Гелечка – Хольгеры давно уже переехали! Уже наверно полгода прошло. Ну ты даешь, вечно как проснешься…
– Правда? А куда?
– Куда-то к черту на рога… на юго-запад.
– Точно?
– Ну что я тебя, обманывать буду?
Не знаю, не знаю… Куда же вчера ехал Саша? Он сказал – я пойду, тут уже близко… Нет, я была уверена – он ехал по старому адресу.
Я решила больше не допекать маму, а разведать все сама. Все равно пора в училище – Джеф к четырем велел нам с Галушкиной прийти на практику. Сашин дом почти по дороге. Задержусь на полчаса, не больше.
До квартиры Хольгеров я добралась без приключений, даже этаж не перепутала. Мне было немного неловко – взяла и приперлась без приглашения. Но поддерживало чувство своей правоты. Сделав глубокий вздох, я недрогнувшей рукой нажала на кнопку звонка. Дверь никто не открыл. Впрочем, это еще ничего не значило.
Я внимательно осмотрела лестничную площадку и вскоре обнаружила два бурых пятнышка у лифта и одно у двери Хольгеров. Как будто вареньем капнули… а может, и не вареньем. На дверной ручке остался такой же смазанный бурый след. А рядом на стене нечто куда более определенное – четкий отпечаток ладони.
Итак, Саша Хольгер здесь был. Тут он шел от лифта, тут опирался о стену окровавленной рукой – он ведь не успел умыться. Я только начала промывать ему рану, когда явился папа. Значит, мама обманула меня. Хольгеры по-прежнему тут живут. Почему же никто не берет трубку? Я решила позвонить еще раз вечером, когда Сашины родители вернутся с работы.
На практику я опоздала, но оказалось, ничего страшного. Кабинет был закрыт, по этажу одиноко болталась Галушкина.
Джеф появился на двадцать минут позднее меня. Прикатил на своем «Патриоте» с какой-то девицей, которая каждые три минуты звонила ему на мобильный. Джеф нервно рычал в трубку: «Скоро я, скоро! Уже выхожу!»
– Значит так, девчонки, – торопливо начал он. – Встречаемся завтра в десять вечера возле входа в училище. Форма одежды спортивная. С собой иметь электрический фонарик.
– В смысле?!
– Чего тут непонятного? – нетерпеливо огрызнулся Джеф. – В данном случае я не усматриваю никаких проблем. Работать будем по несложной схеме: заходим в домен – находим демиурга – получаем диплом!
– Как у тебя все просто, – язвительно пробормотала я. – Заходим – находим…
– Именно так! – у Джефа опять завибрировал телефон. – Кстати, девочки, вы не забыли о домашнем задании? Придумать средство проникновения в Пятно Страха. Результаты раздумий в печатном виде в двух экземплярах иметь с собой…
– Вот так, значит! Как в армии! А почему именно завтра, а не прямо сейчас?
– Сегодня у меня дела. Короче: завтра к десяти, как штык, с проектами… И не опаздывайте! Кто опоздает, поедет на метро. Слушай, зая, – это уже в трубку, – да перестань ты нервничать! Купим мангал по дороге, на любой бензоколонке… Да иду я, иду!
И выскочил из кабинета.
Несколько минут я бесцельно стояла под дверью, мысленно ругая Джефа. Лентяй несчастный! Что он там задумал? Средство проникновения ему, видите ли, в двух экземплярах! А почему не в трех?
