«Начинается!» – с тоской подумала я, автоматически пытаясь вычислить, чего я именно вдруг испугалась. Ощущение угрозы, по всей вероятности, исходило от ближайшего дома – больше ничего хоть сколько-нибудь опасного рядом не было.
«Встать лицом навстречу страху!» – напомнила я себе психологические установки Джефа, и вместо того, чтобы обойти дом, взобралась на развороченные остатки стены и заглянула внутрь.
Это-то нас и спасло. Пройди мы мимо, путь назад был бы отрезан. В яме фундамента стоял бульдозер – тот самый, «Д-9», тихий и незаметный, как затаившийся в засаде динозавр. Его мотор был заглушен, однако на крыше, рядом со стволом правого пулемета, тлел маленький красный огонек. Несколько мгновений я, как кролик на удава, смотрела на этот огонек и на пулеметный ствол, который беззвучно поднимался, наводясь прямо мне в лицо.
Все происходило в полной тишине, словно в немом кино или во сне. Потом Галушкина вскрикнула и дернула меня за руку так, что мы обе полетели вверх тормашками с недостроенной стены на землю. В тот же миг ударил пулемет. Мне показалось, что я сейчас оглохну. Я даже не думала, что выстрелы – это так громко и страшно, особенно когда стреляют в тебя. Через мгновение над землей поднялась крыша бульдозера, как голова ужасного робота, или циклопа с одним красным глазом.
«Д-9» завелся и теперь преследовал нас. Нельзя было терять ни секунды.
Я вскочила на ноги и бросилась обратно к стенке котлована.
– Стой! – раздался откуда-то снизу крик Галушкиной, и меня крепко схватили за ногу. Я снова свалилась – на этот раз плашмя, на бетонную плиту, – скатилась с нее, даже не почувствовав боли, перевернулась, из последних сил отпихивая ногой Галушкину, и увидела гусеницы бульдозера и его огромный нож, который, казалось, занял полнеба. Он нависал прямо над головой, надвигаясь, падая…
Я рефлекторно закрыла глаза, даже не успев испугаться. В следующий миг на меня обрушился оглушительный, режущий уши хруст и скрежет. Рев мотора и грохот гусениц раздавались со всех сторон сразу. Проходили секунды… но я все еще была жива.
«Почему нет боли? – удивилась я в полуобморочном состоянии, – Разве меня не размазали?»
Я открыла глаза. Вокруг была только кромешная темнота, наполненная грохотом и ревом. Я пошарила в темноте и обнаружила, что нахожусь в чем-то тесном, жестком, упругом, словно сплетенном из изолированных кабелей. Что это? Где я?!
– Не бойся, должно выдержать, – расслышала я сквозь шум голос Галушкиной, и тут же заметила, что грохот и скрежет отдалились и ослабли – должно быть, бульдозер проехал мимо.
– Где мы?! – крикнула я в ответ.
– В сетке.
– Какой сетке?
– Моей. Я сделала сетку. Плетенку – помнишь, цветочки, колючки. Еле успела… Возвращается!
Голос Галушкиной потонул в стремительно нарастающем реве, и тут же гусеницы заскрежетали по поверхности нашего ненадежного кокона.
Судя по звукам, а так же по тому, как прогнулась и застонала плетенка, бульдозер вернулся и крутился на месте, пытаясь нас размазать.
На меня вдруг навалилось пугающее ощущение огромной тяжести – сколько десяткой тонн по нам сейчас проехалось? Даже замутило, как представила. И сразу стало страшно – а если не выдержит? Из каких таких растений выращена сетка, что не смялась в блин под тяжестью многотонной машины?
Бульдозер изгалялся еще долго – по крайней мере, нам эти минуты показались часами. Потом, вмазав плетенку в землю, он, вероятно, решил, что с нами все кончено, и уехал. Мы услышали, как он заглушил мотор где-то поблизости – вероятно, вернулся в свою засаду в недостроенном доме.
Галушкина что-то сказала, но я ничего не поняла – звуки доносились словно через слой ваты. После всего этого рева казалось, что я оглохла навсегда.
Плетенка вдруг потеряла жесткость и упругость, легла на лицо мягкими жгутами. Галушкина раздвинула их и осторожно высунула голову. Внутрь кокона просочился слабый свет. Я напряглась, но ничего не произошло. Тогда я тоже набралась храбрости и выглянула наружу.
Мы находились в безобразной яме, напоминавшей воронку от взрыва. Сходство усиливали комья развороченной земли и бетонное крошево, оставшееся от плиты – трактор постарался на славу. Он действительно не уехал далеко. Башня «Д-9» торчала из-за недостроенной стены метрах в десяти, стволы обоих пулеметов направлены в нашу сторону.
Я замерла.
«Нам хана», – промелькнула в голове неестественно спокойная мысль.
– Не двигайся, – раздался рядом шепот Галушкиной.
– Почему он не стреляет?
– Он нас не видит.
Мне вспомнилась статья из Интернета – «оснащенные видеокамерами бульдозеры…»
– Не понимаю, – зашептала я. – При чем тут бег, если на нем видеокамера?
– Нет там никакой камеры. Разве сама не видишь?
Я присмотрелась (благо было еще достаточно светло, и «Д-9» стоял совсем близко) – и в самом деле, никакой камеры не нашла. Только нацеленные поверх наших голов пулеметы.
– Там нет ни камеры, ни оператора, который следит за нами на расстоянии, – прошептала Галушкина. – Эта штука самостоятельная.
– Но тогда как он нас засек?
– Я описала этот бульдозер папе, и он сказал, что там мог быть какой-то датчик. Вроде датчика движения.
Галушкина была так спокойна, что я невольно восхитилась. Ее поведение уже нельзя было спутать с тупостью или непониманием ситуации: это было самая настоящая, а точнее – просто фантастическая отвага.
– Как ты не боишься? Я чуть не померла от страха! Думала, нас раздавят в лепешку.
– А чего тут бояться? – Галушкина пренебрежительно кивнула в сторону бульдозера. – Мертвая глупая железяка.
– Правда?!
Я даже растерялась. А как же тот леденящий иррациональный ужас, на котором, по словам Джефа, и построена защита Пятна Страха? (Не считая бульдозеров, конечно). Я его сама себе внушила, что ли? Мне вдруг стало совестно за свой страх.
– Я вообще почти ничего не боюсь, – добавила Галушкина безо всякого хвастовства. – Кроме людей.
– Каких людей?
– Папа говорит, что нет хищника страшнее и опаснее, чем человек. Вот это все, – Галушкина показала глазами на бульдозер, – ведь люди придумали, верно?
Я промолчала.
Мы лежали в яме довольно долго, пока белые новостройки Пятна Страха не порозовели в лучах заходящего солнца. Вокруг, кроме нас, не было ни единой живой души. Трактор не шевелился. Хорошо ему – он не уставал и мог торчать тут хоть неделю. Время от времени я поглядывала назад. До стены, по которой мы спустились вниз, было не больше ста метров – вроде ерунда, но для нас все равно что на другой планете. Я уже стала привыкать к нашему положению, почти успокоилась, в голове начали мелькать разнообразные идеи спасения – например, можно прорыть подземный ход, или Галушкина вырастит новый кокон, и мы будем катить его изнутри…
