Одевшись, я вышла в коридор и долго топталась перед Сашиной дверью. Он, наверно, давно уже спит. «Саша, я тебе наверно, тут мешаю… Я, пожалуй, поеду домой…»
Пока я подбирала подходящую фразу, дверь распахнулась, и передо мной появился Саша. Он явно не ожидал меня тут встретить и чуть не сбил с ног. Мы оба отпрянули в разные стороны.
– Ты чего? – спросил Саша. Он тоже был одет.
– Я хотела с тобой поговорить, – пролепетала я.
– Я тоже, – бросил он. – Хорошо, что ты не спишь, а то бы пришлось тебя разбудить.
– А… что?
Я почти ожидала, что следующей фразой будет – «поезжай домой». Но Сашу, оказывается, вообще не занимал нелегкий вопрос наших отношений. Он сказал глухим голосом:
– Геля, я тут все хорошенько обдумал… и, кажется, понял, откуда взялись демоны… и все остальное.
– Откуда? – испуганно спросила я, чувствуя – всё. Надежды на его невиновность были напрасными. И я это знала, с самого начала поверив словам Лесника, и Саше не удалось меня переубедить…
– Пошли на кухню. Мне надо тебе кое-что рассказать… Да, и поставь чайник. Это долгая история…
Глава 15. Мастер иллюзий
– Началось-то все давно, примерно через пару месяцев после того, как я бросил училище и перевелся в обычную школу. Помнишь, я рассказывал тебе о потере интереса к жизни, о том, что мир стал каким-то блеклым и бессмысленным…
– Да…
Я вспомнила о синем призраке, ушедшем через окно.
– Ты думал, что теряешь Дар.
Мы сидели на полу на кухне, с выключенным светом, как когда-то. Теперь кажется, что это было сто лет назад, или я вообще это выдумала. Саша устроился спиной к двери, уперев локти в колени. Я – опираясь спиной на край табуретки. Острая деревяшка врезалась мне в лопатки, сидеть на полу было холодно и неудобно. Зато не уснешь. За окном золотистой тыковкой висела летняя луна, а внутри, на кухне, все тонуло в сизом сумраке. Сашиного лица было почти не видно – какая-то белая маска в тени холодильника.
– Самая натуральная депрессия, хоть лечись. Все осточертело. Было ощущение, что с каждым днем жизнь становится все хуже и хуже. С чем бы сравнить? Как будто я остался за бортом, а корабль уплыл уже без меня. Одноклассники учились, занимались своими делами… в общем, жили. Жили и были счастливы, а я не мог. Какая-то стена образовалась между всеми остальными и мной. Меня куда-то звали, на что-то пытались подвигнуть. Я отказывался и все думал – зачем? Вот Артем мне потом говорил, что и он в моем возрасте пережил то же самое. Все вокруг упираются, локтями толкаются, бьются, куда бы получше устроиться, куда-то рвутся… А потом, годам у тридцати начинают, наконец, притормаживать, задумываться: а чего я достиг? А не упустил ли я что? А на фига мне вообще все это надо? Все приходят к этому вопросу, раньше или позднее. Вообще, судя по Тёминым рассказам, настоящая жизнь длится только до тридцати, а дальше можно уже не жить – все равно ничего хорошего не будет…
– Мне все это не нравится, – не выдержала я.
– Мне тоже, – мрачно подтвердил Саша.
– Нет! Мне не нравится то, что наговорил тебе Артем! По-моему, это какая-то чушь! То есть, для него это, может, и верно…
– Он просто умнее других и видит перспективу. Не хочет размениваться на крысиную возню за кусок протухшего сыра…
– Знаешь анекдот? «Вышвыривают ковбоя из бара, а он говорит – а мне пофиг, я все равно собирался отсюда уходить!»
Сашу мои слова явно задели.
– Ну да, – ядовито подтвердил он. – Меня вышвырнули. И что это меняет? Это только подтверждает точку зрения Артема, что это мир – отстойное, несправедливое место…
– Точка зрения лузера.
– Ну спасибо.
– Но ты тут совершенно не при чем, – опомнилась я. – Ты не слабый. Просто тебе не повезло с училищем…
– Да, Артем и об этом сказал. «Что это за жизнь такая, – говорил он, – если даже ты, такой крутой, талантливый парень, оказался в полной жопе! Что уж обо мне говорить! Если бы мы хоть жили в какой-нибудь цивилизованной стране…»
– Хватит, я поняла, – воскликнула я, видя, что беседа скатывается в сторону пошлостей вроде «валить из этой страны», – У тебя этот Артем через слово. Саша, прости, но я удивляюсь. Сидишь и пересказываешь тут банальные, да притом еще и чужие мысли, выдавая их за какие-то откровения!
Саша обиделся.
– Геля, – сухо сказал он. – Я буду тебе очень обязан, если ты перестанешь наезжать на Артема. Он еще в прошлый раз заметил, что ты на него безо всякой причины косо смотришь, но я не поверил, а теперь вижу, что он был, как всегда, прав. Я уже сто раз сказал, что он мой друг. Он мне помог пережить самое тяжелое время. Поддержал морально. Можно сказать, спас. Мне уже все было по фиг, хоть из окна кидайся, а он… все мне разъяснил, научил спокойнее относится к тому, что мир – дерьмо… Объяснил, что все это совершенно неважно и ничто не имеет значения. В общем, все то, о чем ты мне сама сегодня вечером говорила. Что мир – это иллюзия, что нет разницы между сном и явью… И тогда я как-то успокоился. На все забил, бросил школу и устроился вахтером на Северный завод.
Я с трудом удержалась от язвительного комментария. То, что Саша мне рассказывал, для него было очень важно. И я должна была его выслушать, нравилось мне это или нет.
В разговоре между тем возникла пауза. Саша мялся, как будто не решаясь в чем-то признаться. Я чувствовала, что ему неловко, может быть, даже стыдно…
– И вот в прошлом ноябре это и началось. Я работал по ночам. Сидел там то на проходной, то на территории, в облезлой бетонной коробке, и абсолютно ничего не делал… Только мечтал.
Саша произнес это все с такой виновато-вызывающей интонацией, как будто ожидал, что я сейчас достану из кармана пакет тухлых помидоров и начну его забрасывать.
– Ну и что? – удивилась я. – Ну, мечтал.
– А-а, – протянул он. – Я смотрю, ты меня не поняла. Да, ты же материалистка. Когда я говорю «мечтал», я имел в виду наведение иллюзий. Это не обычные выдумки, не сны и не галлюцинации, а нечто третье. То, с чем мы работали в училище. В принципе, наводить на себя иллюзии запрещено. С этим борются во всех училищах, но всех не проконтролируешь…
Я начинала понемногу понимать, и глаза у меня полезли на лоб. Наводить иллюзии на себя! О подобном я ни разу не слышала. Жалко, что у меня не было друзей среди иллюзионистов, и я никогда не интересовалась, чему и как их учат. Вот это новость…
– Не думай, что я какой-то извращенец, – быстро добавил Саша. – Создавать иллюзии самому себе – отличное развлечение. Нет ни одного ученика-иллюзиониста, который бы через это не прошел. Правда, есть опасность – к этому быстро привыкаешь и начинаешь жить в иллюзиях постоянно, особенно когда больше заняться нечем. Развлечение превращается в привычку, а потом – в зависимость. Этим заболевают многие иллюзионисты, и тут ничего не сделать. За наведение несанкционированных иллюзий на других могут привлечь, а на себя – попробуй проконтролируй. На Северном заводе у меня были отличные условия для создания каких угодно сложных иллюзий. Никто мне не мешал, и я мечтал всю зиму. Боюсь, что мои иллюзии были довольно однообразными… и деструктивными. Я просто упивался этими мечтами – подробными, яркими картинами разрушения, продумывал детали… Начиная от мечты любого двоечника – увидеть, как горит родная школа, заканчивая Северным заводом, который разравнивала в пыль орда бульдозеров… Кстати, «Катерпиллер Д-девять» – шикарная машина, правда? Валялся у нас на проходной журнал «Машины и механизмы», и случайно подвернулась на глаза статья… Я не старался выдумать что-то новое. Я думал о том, что меня окружает. И о том, как я это ненавижу. Завод, новостройки, людей… Если бы я только мог вообразить место, где всего этого нет – но, похоже, везде в мире одно и то же…
