Джеф молча щелкал зажигалкой. Я смотрела на мигающий огонек и прикидывала, что кончится раньше – бензин в зажигалке или мое терпение.
– Понимаешь, на свете есть множество вещей, которые я ценю…
– Ага. Деньги. Еще раз деньги. И снова деньги.
– Это само собой. Но есть еще одна вещь… Раньше я как-то не задумывался, как она для меня важна. Пока не возникла реальная опасность ее потерять.
Мне стало даже интересно.
– И какая же это вещь?
– Моя личная свобода.
– Тебя что, в тюрьму сажают?! Наконец-то!
– Нет! – хохотнул Джеф. – Хотя дело может закончиться и этим.
– Что же ты украл на этот раз?
Джеф искоса на меня взглянул.
– Просто крайне не хочется, чтобы Погодин приобрел такую огромную власть, – уклончиво ответил он. – Мне это на фиг не надо.
– Что-то я не пойму, как связана твоя личная свобода и назначение Погодина ректором.
– Как? Ну, вот представь себе ситуацию. Ловишь ты рыбку, на удочку, с лодки, и вдруг – клюет! Сильно так клюет… Ты и рад – тянешь ее, удочка гнется, лодка качается, не иначе как щучка попалась! Эх, килограммов на десять! Нет, на двадцать! Подсекаешь, вытягиваешь из последних сил, и видишь… белую акулу-людоеда.
– И что?
– И возникает закономерный вопрос – а кто кого поймал?
– Что-то я не уловила намек.
Джеф наконец убрал свою зажигалку. Вовремя – еще немного, и я бы выхватила ее сама.
– О-кей, притчи притчами, а зачем ты сюда-то приехал?
– Да сам не знаю. Я сейчас в состоянии такого, знаешь, неустойчивого равновесия. Должен быстро принять решение, от которого будет зависеть все мое будущее. Причем, если решение будет принято неправильно, то… Боюсь, что личной свободой тут не отделаешься. Тут уж дойдет и до… хм… личной безопасности.
– Что ж ты такое учинил-то? – мне стало совсем любопытно. – Опять что-то спер?
– Хуже. Слушай, Геля…
И тут Джефа как прорвало.
– Это парень, Хольгер, который сейчас сидит в Пятне Страха – он сам-то понимает, что делает?! Насколько он контролирует ситуацию? Геля, если ты хоть что-то знаешь, пожалуйста… Мне это очень важно! У него есть какой-то план? Кто из академиков ему помогает?
– Господи, да я-то откуда знаю! Погоди…Что значит «из академиков»… Ты хочешь сказать…
– Кто-то копает под Погодина, – нетерпеливо объяснил Джеф. – Это же очевидно! Совет мастеров сейчас развалился на враждующие группы, все между собой грызутся, и тут вдруг появляется это Пятно и за полдня поглощает две трети моего Хоразона, сносит все мои защиты, словно их вообще нет…Я сегодня ночью вообще не спал, устал как собака! Такими темпами я завтра останусь без домена! А Погодин даже пальцем не шевельнул, чтобы мне помочь, хотя после всего, что я для него сделал, он должен был создать для меня три новых домена самолично…
Джеф осекся, махнул рукой и снова вытащил зажигалку.
– Джеф, я готова поклясться – Саша Хольгер действует сам, без чьей либо помощи, – ответила я, ошеломленная его вспышкой. – И даже если бы ему помощь предложили, он бы отказался, потому что всех академиков ненавидит…
– То есть, его используют втемную, – глаза Джефа быстро бегали туда-сюда, как будто он что-то про себя просчитывал. – Что ж, разумно. В случае неудачи его сольют, а сами останутся как бы не при делах. А вот я, к сожалению, такой роскоши – остаться в тени, – сам себя лишил…
– Что значит «сольют»?
– Сделают крайним. Да он при любом исходе будет крайний. Ладно, черт с ним, ему уже не поможешь – надо спасать себя…
Джеф наконец как будто принял какое-то решение, и взглянул мне прямо в глаза.
– Геля, если тебе дорога жизнь, запомни – в ближайшие дни ни в коем случае не суйся в Пятно Страха. Скоро там начнется безумная мясорубка. А кое-кто будет очень доволен, если с тобой случится несчастный случай. И вдвойне доволен, если виновен в нем будет Хольгер.
– Джеф, я что-то не поняла…
– И очень тебя прошу – выясни, кто из мастеров поддерживает Хольгера. Как только хоть что-то узнаешь, сразу звони мне! Я буду все время на связи…
Объяснений я так не дождалась. Больше мне Джеф ничего не сказал, кроме того, что ему пора ехать.
И уехал.
Вечером родители, придя с работы, объединенными силами опять насели на меня по поводу подготовки к экзаменам. Мама размахивала передо мной списком вопросов, за которым не поленилась съездить в Академию, и взывала к моей личной совести и гражданской ответственности. Папа, на сей раз передавший ей инициативу, сидел и поддакивал.
– Геля, ты же понимаешь, что теряешь время! А если не поступишь в этом году – все, больше не поступишь уже никогда!
– Не тратьте силы, мне все равно не поступить в Академию.
– Это еще почему?! Ты что, хуже всех?
– Не хуже, а все равно не поступлю. Как я, интересно, туда попаду, если ректор против?
– Какой еще ректор? – вступил в дискуссию папа.
– Будущий!
– Ерунда!
– Не ерунда! Погодина выберут ректором, а он меня ненавидит, и сам сказал, что я не поступлю.
– В любом случае, вопрос о поступлении решает не он, а приемная комиссия.
– Ха! Тогда почему сын Антонины даже не пытается поступать в Академию, хоть он и медалист, а она – преподавательница с двадцатилетним стажем? Да потому что Погодин сказал «нет»!
– Сын Антонины? – папа наконец проникся серьезностью ситуации. – Что у вас там за интриги, в этой вашей Академии? Дай-ка мне ее телефон, я ей сам позвоню и обо всем поговорю…
Папа ушел звонить, а я уткнулась лбом в холодное стекло и разревелась.
– Гелечка, ты что? – всполошилась мама. – Ну, не поступишь в Академию, устроим тебя в другое место. Может, оно и к лучшему! От творчества одни проблемы. Вся это околохудожественная богема… распущенные нравы, тусовки, перформансы, психоделические препараты… Лучше поступай на филфак, как эта твоя подруга-китаянка…
– Сколько можно повторять – Эзергиль не китаянка!
– А то еще идея, – мама оглянулась на дверь и перешла на полушепот. – Мы тут с папой посоветовались – а не отправить ли тебя учиться за границу? Конечно, очень дорого, и сложно, да и не хотелось бы расставаться надолго, но что не сделаешь ради любимой дочки… Какой-нибудь скромный, но приличный художественный колледж… Ну, деточка, хватит плакать…
Знала бы она, что я плакала совсем не из-за Академии. Но мама права. Хватит жалеть себя. Сегодня больше не будет слез. Пришла пора действовать.
Часть 3. Вражеский замок
«Если боги не слышат мои молитвы потому, что я осквернен кровью, я ничего не могу с этим поделать, и все равно продолжаю молиться».
