Довольный народ, синея корочками, пошуршал на выход. На крышке рояля остались три диплома. Отступника Костика Малевича, закоренелой двоечницы Галушкиной и мой.
Черт! Как чувствовала! Ох уж эта Антонина! Не смогла обойтись без последней подлянки! Ну и что теперь? На второй год оставят? Позорище-то какое!
Распихивая толпу, я догнала довольную, улыбающуюся Антонину и вцепилась ей в рукав:
– Антонина Николаевна, я по поводу последнего задания…
– Незачет, – бросила на ходу она.
– Почему?!
– Потом, все потом. Девочки, идите встречайте своего куратора.
– Какого еще куратора?!
Но Антонина уже исчезла в дверях учительской.
– Пошли почитаем, что там на доске объявлений, – раздался позади застенчивый голос Галушкиной.
Я почувствовала раздражение. Что она, решила, будто мы с ней одна команда? Раз нам не дали дипломов, так мы теперь с ней дружить будем?
Ничего не ответив, я рванула вперед.
Возле доски объявлений творилось что-то невообразимое. Казалось, там собрался весь поток.
– Что там? Что там? – спрашивала я, работая локтями.
Наконец удалось пролезть. Годовое расписание уже сняли. Вместо него появилось несколько новых объявлений и какая-то схема. Так: объявление для тех, кто проспал весь май, о том, где и когда будет выпускной бал; результаты зачета по пленэру… А это что за схема?
«Производственная практика»?!
Как? Зачем? Первый раз слышу!
Я пропустила живописцев, искусствоведов, иллюзионистов, скульпторов… ага, вот и реалисты, на самом верху. Нас поделили на группы от трех до восьми человек, по какому принципу – непонятно. Напротив каждой группы – номер аудитории и фамилия куратора.
Я наконец разыскала свою фамилию, и у меня упало сердце. В моей группе оказалось всего два человека – я и Галушкина. Был и кто-то третий, но его фамилию тщательно зачирикали маркером.
– Нам в десятый кабинет, – раздался сзади робкий голос – это опять подкралась Галушкина. – Пошли?
– Пошли, – обреченно кивнула я.
Десятый кабинет я прекрасно знала – крошечный закуток на третьем этаже над лестницей. Но на площадке второго этажа меня окружили несколько знакомых девчонок-реалисток. Девицы явно были чем-то взволнованы.
– Гелька, тебе не в десятый?!
– Да, а что?
– Вот повезло! – послышалось со всех сторон.
– А в чем дело-то? – с подозрением спросила я.
– Туда сейчас зашел ТАКОЙ МАЧО!
– Это, наверно, наш будущий куратор, – простодушно сказала Галушкина.
Со всех сторон послышались восторженные ахи.
– Красавец! Латино лавер! Арабский прынц!
Сердце тревожно забилось.
– Девочки, не пугайте меня! Что еще за мачо?
– А видели, на каком джипе он приехал! Гелька, давай поменяемся! Можно я вместо тебя пойду?! Никто не заметит!
– Гелька, куда вас направляют на практику?
– А какие у него глаза! А волосы!
Почему-то на душе стало тревожно.
– Девочки, никто не знает – как его зовут?
– В расписании сказано – Дамиров Д. А. – тут же сообщили мне.
Меня аж в краску бросило.
Черт! Да это же Джеф!
Глава 6. Город-призрак
Старый знакомец Джеф за прошедший год ничуть не изменился. Разве что приобрел некоторый полусветский лоск. Бывший книжный вор, псевдосторож и гордый мастер-одиночка сидел на учительском столе, качая ногой в лакированном ботинке. Опять отрастил себе черную гриву, роскошно спадающую на ворот белого джемпера из вискозы. При виде моего мрачного лица ухмыльнулся:
– О, какой напряженный взгляд! Ну что, Данила-мастер, – не выходит каменный цветок?
– Сам дурак, – не растерялась я.
Первый раз слышу такую пошлую шутку относительно философского камня!
Значит, намекать он мне будет, ага? Ну я ему сейчас намекну!
– Что, в учителя подался? А книги из тайных хранилищ больше не тырим?
– Не-а, невыгодно стало. Не успеешь стырить книгу, как кое-кто ее уже съедает.
– Как дела в Хоразоне? Все цветет и пахнет? – пропустив выпад, ехидно поинтересовалась я.
Джеф – сторонник минимализма в Чистом Творчестве. Его домен был спроектирован как пустыня – пока там не побывали мы с Князем Тишины. Теперь в Хоразоне буйные джунгли.
Судя по тому, что Джеф перестал улыбаться, подколка удалась.
– Скоро сама все увидишь, – бросил он и с дружелюбным видом повернулся к Галушкиной.
– Здорово, практикантка!
– Здравствуйте, – краснея и заикаясь, пробормотала Галушкина. Брутальный Джеф явно потряс ее небогатое воображение.
– Как тебя зовут?
– Оксана…
– Джафар Александрович. Но друзья зовут меня Джефом, – и подмигнул мне, паршивец. – Ну что, девушки, приступаем?
Джеф принялся раскладывать по столу какие-то бумажки. Я гордо отвернулась к окну.
– Слушай, думаешь, я счастлив с тобой работать? – послышалось за спиной. – Да ты мне дело моей жизни загубила…
– А сам! – воскликнула я, разворачиваясь. – Не забыл, что хотел со мной сделать?
– Вся эта история с Книгой Корина не имеет никакого значения, – терпеливо сказал Джеф. – Она ушла в прошлое. И вообще это была не моя идея – стать твоим куратором. Больно мне надо возиться со школьниками! У меня вообще-то свои проекты…
– Чего ж ты тогда тут делаешь?
– Решение принималось в Академии. Мне сказали, что, дескать, вы со Щербаковой давние знакомые, уже сработались…
– Во блин! Это называется «сработались»?! Сначала ты пытался скормить меня оборотню, потом выкачать кровь, потом расчленить на органы…
– Тихо, тихо, не пугай свою подругу!
Я покосилась на растерянно моргавшую Галушкину.
– Успокойся, – повторил Джеф. – И прими наше сотрудничество как данность. Бери пример с меня. Все равно уже ничего не изменишь.
Джеф был прав. Я решила последовать его совету. По крайней мере, попытаться.
– Так ты теперь в Академии? – мрачно спросила я.
Джеф взял и обиделся.
– Я сам по себе, – холодно сказал он. – Всегда! Я – свободный мастер!
– Тогда почему…
– Меня попросили.
Я не стала развивать эту тему. Ну, пусть будет «попросили». Свободным мастерам тоже надо что-то кушать. И бензин для джипа (на чем он там приехал?) покупать.
