– Моя служба идет, как положено, в отличие от вашей, – процедил Грищук.
– Поздравляю. Новая звездочка на погонах скоро появится?
Грищук сузил глаза, будто подбирал для ответа самые обидные слова.
Ваня Майоров поспешил разрядить обстановку:
– Товарищ подполковник, может, кофе?
Гость охотно сменил объект своей неприязни и перевел взгляд на мощного оперативника:
– Чтобы лучше работали мозги, надо пить какао! У вас есть какао?
– Сейчас посмотрю.
Майоров шагнул к полке и нашел нераспечатанную пачку какао-порошка. Не успел он что-либо сказать, как услышал повелительный возглас:
– Приготовьте! Пять ложек на чашку.
– А в чем, собственно, дело? – нахмурилась Петелина, начиная догадываться, что визит Грищука не случаен.
Она хорошо помнила, что Геннадий Михайлович никогда не отличался любезностью, но сегодняшний наглый тон подполковника выходил даже за его привычные рамки и ничего хорошего не предвещал.
– Прислали по вашу душу! – Грищук сел за столик, раскрыл портфель и небрежно швырнул Петелиной официальную бумагу. – Вот приказ о служебной проверке.
– На каком основании?
– Еще спрашиваете! Заложница погибла, денежки тю-тю, а вдобавок еще это!
Грищук бросил на стол газету с крупным заголовком: «Следственный комитет выбивает показания». Текст иллюстрировала фотография раздетого до пояса Олега Белова с красноречивыми синяками на теле.
– Белов? Этого не может быть, я сама его допрашивала! – искренне удивилась следователь.
– А кто его задерживал?
Елена перевела взгляд на Майорова. Оперативник вернулся к столу и покосился на снимок.
– Ну, я ездил за студентом.
– Отличная работа! – съязвил Грищук. – Спасибо, что не покалечил.
Ваня схватил газету, придирчиво изучая ссадины на теле Белова.
– Плохо видно? Сейчас разглядишь во всей красе. – Грищук воткнул в ноутбук Петелиной крупную флешку в алюминиевой окантовке. – Полюбуйтесь! Здесь остальные фото, не вошедшие в статью. Потерпевший передал их в наш Отдел собственной безопасности вместе с заявлением о побоях и заключением медиков.
Елена прокрутила несколько снимков. На каждом из них подавленный Белов демонстрировал синяки в разных ракурсах.
– Да он сам с лестницы свалился! – возмутился Майоров.
– Детские отговорки! По заключению врача удары нанесены тупым предметом. Лицо ему не расквасил и думал – сойдет? По ребрам и по почкам метил?
– Я его пальцем не тронул.
– Сочиняй-сочиняй. Ты понимаешь, Майоров, чем это тебе грозит? Да если бы дело было только в тебе – выгнали и забыли бы. Но ты опозорил Следственный комитет, всю правоохранительную систему. Это задевает нас всех!
– Студент лжет! – попытался доказать свою правоту Ваня. – Кто ему поверит, если я скажу, что не бил?
– Многие, – хмуро изрек Грищук. – А после газетной публикации – все!
Петелина вынуждена была согласиться с неутешительным прогнозом. Общество охотно принимало на веру информацию о том, что полицейские легко пускают в ход кулаки и дубинки. Доказанных случаев по всей стране было не так уж и много, но каждый из них муссировался в прессе и по телевидению. Видимо, читателям надоели материалы о грабежах, нападениях и убийствах. Им подавай жареные факты произвола в полиции. Вот журналисты и стараются угодить.
– В этом еще надо разобраться, – вступилась Елена Павловна за оперативника.
– А я для того и приехал, чтобы с вами разобраться! – изрек Грищук.
У Вани опустилось сердце. Он убедился, что сегодняшний день, едва начавшись, уже стал хуже предыдущего.
21
– Опять срочно, – ворчал под нос Михаил Устинов, склонившись над приборами. – Хоть бы раз сказали: Миша, не спеши, сделай, как следует, не перепутай, не ошибись, не забудь об отдыхе. Как же, дождешься!
– Тебе поговорить больше не о чем? – откликнулась Светлана Маслова, которая тоже была занята работой.
В отличие от коллеги она с удовольствием обсудила бы не приказы начальства, а психологию малышей. Как там ее маленький Миша? Сегодня в детский сад его удалось затащить, только пообещав новую игрушку. Обманывать нельзя, придется купить. А что делать завтра? Так никакой зарплаты не напасешься. Не лучше ли посулить что-нибудь большое, но отдаленное во времени. Например, поездку к морю летом. Или поход в цирк на Новый год…
– Надоела вечная гонка, – не унимался Устинов.
«Господи, и этого Мишу придется успокаивать. Как мужики любят, чтобы их жалели, входили в их положение и обязательно хвалили. Ну что ж…»
– Ты же самый умный, Головастик. Ну кто еще кроме тебя способен добывать такие результаты? Харченко мне знаешь, что про тебя сказал?
– Что? – заинтересовался Устинов.
«Что же мне мог сказать полковник? Кто тянул меня за язык?» – спросила себя Светлана.
– Половина успеха Петелиной – заслуга Устинова. Вот что он сказал.
– Да?
– И добавил: лучший следователь и лучший эксперт-криминалист повышают общие показатели управления. Если бы не Головастик…
«Боже мой, что я несу!»
– Полковник назвал меня Головастиком?
– Уважительно, от слова – голова! «Если бы не его голова», – вот как он сказал.
– Когда это было?
«Когда же, когда?»
– Вчера, пока мы сюда спускались. Еще Харченко сказал, чтобы я у тебя училась.
– Да ты и так всё умеешь, – зарделся Устинов.
– Здесь столько новых приборов, глаза разбегаются.
– Я объясню, – ввернул любимое словечко Устинов. – Помнишь, раньше процесс цепной полимерной реакции происходил несколько часов, а сейчас с помощью этого аппарата, который я специально выбил для лаборатории…
Маслова успокоилась. Головастик оседлал любимого конька и принялся рассказывать об особенностях новой техники. Светлана слушала вполуха, но периодически кивала и удивленно округляла глаза: «Да что ты!» Эти нехитрые приемы усиливали красноречие Головастика.
– Вот, мой процесс завершился успешно. А как у тебя?
Светлана заметила, что взгляд Устинова переключился на монитор. Получив утром от Петелиной срочное задание по идентификации ДНК студентов, эксперты разделили работу. Маслова посмотрела на свой компьютер.
– Есть результат, – сообщила она.
ДНК был выделен из обоих образцов щечного эпителия, доставленных оперативниками из студенческого общежития.
– Мы получили ДНК Закировой и Рощина. Теперь запускаем программу сравнения с уликами, – комментировал свои действия Михаил Устинов. Он откинулся на пружинящую спинку кресла и сцепил руки за головой. – Хорошо быть бездушным оборудованием. Прибор пашет независимо от настроения, чего нельзя сказать о живом человеке.
