Головастик почесал затылок, посмотрел на сложные приборы.
– Верю, не верю… Вот если бы уровень взаимной симпатии можно было измерить в цифрах, как процент совпадения ДНК, я бы это проверил.
– Как?
– Сто процентов совпадения взаимной симпатии – безумная страсть, девяносто – любовь, выше пятидесяти – основание для секса.
– Секс у тебя стоит ниже любви?
– Ну конечно. Секса может быть много – с той, этой, пятой, десятой, а любовь – с единственной… Я имею в виду любовь к Родине, разумеется!
– Ну мужики, ну циники! Слушай, Устинов, у тебя девушка есть?
– Хочешь спросить об уровне нашей взаимной симпатии?
– Значит имеется. Ну да, ты говорил о Маше-журналистке. И как она?
– Чуть-чуть покрасивей Василича. Чтобы не ревновать.
– Вот козел! Да я не про внешний вид. Как она относится к твоей фиговой теории о том, что симпатии достаточно для секса?
Громко хлопнула входная дверь. Устинов и Маслова обернулись. На пороге стояла Мария Луганцева, подружка Устинова. Пол-лица девушки закрывала огненная челка с острыми кончиками в корейском стиле. Единственный открытый глаз, как фотоэлемент, моргнул два раза, чтобы навечно зафиксировать в памяти последнюю выходку Головастика.
– Маша! – выдохнул Михаил.
– Заметил наконец-то. Я дверью нарочно шарахнула. Имей в виду, я всё слышала, дорогой. – Журналистка с кошачьей грацией приближалась к Михаилу, постепенно повышая тон: – С кем ты меня сравнил? Со скелетом? А что за пургу ты нес о симпатии и сексе с той и этой? Пятьдесят процентов тебе достаточно? Я знаю, ты обожаешь Василича. Вот его и лапай!
– Маша, да ты что? Мы же так: «бла-бла-бла» – воздух сотрясали.
– Тряси дальше. Тряси чем хочешь перед Василичем. Процентов сорок его симпатии тебе уже обеспечено. Осталось чуть-чуть!
Маслова прыснула в кулак, наблюдая за растерянным Устиновым. Миниатюрная девушка с огненной челкой подошла к ней и протянула руку для знакомства:
– Маша Луганцева, журналистка. Мужики козлы, в этом я с вами полностью согласна.
– Светлана Маслова, коллега вот этого… – Эксперт кивнула на Устинова. – Он не козел, он наш Головастик.
Почувствовав поддержку, Михаил перешел в наступление.
– Как тебя сюда впустили? – спросил он у Маши. – Я пропуск не заказывал.
– Старый подделала.
– Это нарушение!
– Ради такого громкого дела я куда хочешь прорвусь. Вокруг вас уже скандал. Все пишут об этом кошмаре с заложницей, ко мне обращаются с заказами на статью, а я, как рыба, выпучила глаза и молчу.
Журналистка откинула челку со лба и изобразила пучеглазую рыбину. Устинов понял, что обида девушки не столь серьезна и у него есть козыри, чтобы изменить ее отношение.
– Дело сложное, с жертвами.
– Поэтому и интересное! – Маша подошла к Головастику и коснулась пальчиками его плеча. – Пара важных деталей, а дальше я сама…
– Я дал слово не разглашать информацию. – Устинов отвернулся и демонстративно уткнулся в компьютер.
– Ну, хорошо, это правильно. Ты должен работать. – Маша переключила внимание на Маслову: – У вас тоже бывают проблемы с мужчинами?
– Были. Я замужем.
– Это что-то изменило?
– Перед свадьбой одна умная женщина, Астаховская из нашего архива, сказала мне: жена – это луч солнца, а муж – пластилин. Что захочешь, то и вылепишь.
– И как, получилось?
– Процесс продолжается.
– Можно взять любого урода и… – Луганцева покосилась на Устинова и пошевелила пальчиками, будто мяла пластилин.
– При известном старании, – заверила ее Маслова.
Женщины понимающе улыбнулись, словно состояли в тайном заговоре против общего противника. Глядя на яркую челку журналистки, Светлана вспомнила о своем никчемном конском хвосте.
– Ваш мастер специализируется только на… экстравагантных прическах? Мне бы надо что-то сделать со своими волосами. – Светлан небрежно подбросила свой хвостик.
– Стилист не проблема. Проблема найти свой имидж. Я постоянно в поиске.
– Меня устраивает офисный стиль. Может, ваш стилист мне что-нибудь подскажет?
– Организую, – пообещала журналистка. – Вот визитка с моим телефоном. Вам, наверное, лучше в выходные?
– Да.
– А что случилось с заложницей? Почему она погибла? – спросила Маша.
– Я только вчера вышла из декретного отпуска. Вот он – другое дело. – Маслова перешла на шепот и осторожно указала пальчиком на Устинова.
Журналистка метнула взгляд-молнию в спину приятеля и заговорщически подмигнула Светлане:
– Солнце и пластилин…
С этими словами она направилась к Головастику. По мере приближения к нему ее лицо становилось наивным и кротким, а голос елейным.
– Я вот о чем подумала, Миша. У нас в журнале есть рубрика «Всякая вкуснятина». Ведущая рубрики мне один рецептик подкинула – из парной телятины. И дала попробовать. М-м, пальчики оближешь! Телятиной она тоже поделилась. Вечером думаю приготовить. У тебя красное вино осталось?
– Есть бутылка «кьянти».
– То, что доктор прописал! Ты работай, мой умненький, работай. – Маша, как бы невзначай, взглянула на монитор. – Ты что, фильм качаешь?
– Мне не до фильмов. Это видеорегистратор поезда.
– Классно!
– Не просто поезда, а того, что проходил в нужном месте в нужное время.
– Как интересно!
– Еще бы! Ведь это имеет прямое отношение к нашему расследованию.
– Что ты говоришь!
– Светлана, – позвал Устинов коллегу, – кажется, о романтических поцелуйчиках наш йог не сочинял. Он был вчера в сквере у железной дороги за студенческим общежитием. Вот, посмотри видеозапись.
– Как тебе удалось подключиться? – удивилась Маслова.
– Он же Головастик. – Маша ласково потрепала приятеля по макушке. – А значит, самый умный и вообще – самый-самый.
Устинов повел головой навстречу женским рукам, невольно показывая, что эти прикосновения ему приятны.
– На современных поездах есть видеорегистраторы, – объяснил он. – И вчера две электрички зафиксировали тоскующего Ромео за общежитием. Сейчас сделаю стоп-кадры… Так. Немного укрупним. Вот!
На мониторе появились два изображения убитого горем Игоря Рощина в сквере у железной дороги.
– Обратите внимание на время: четырнадцать десять и четырнадцать двадцать четыре. – Устинов с сознанием выполненного долга откинулся на упругую спинку кресла и закинул руки за голову. – Во время штурма Рощина в здании фабрики не было. Он не мог взять выкуп.
