– Я не просил Грэйс делиться со мной этой информацией. Я также не просил ее рассказывать мне, что ты знаешь все тексты рэпов Эминема, – сказал он.
– Неужели ты хочешь сказать, что у тебя не было периода любви к классике 2002 года – фильму «8 миля»? – удивилась я.
– Не думаю, что кто-либо из ребят нашего возраста любил его, – засмеялся он.
– Ну, по правде говоря, я старше тебя.
– Чуть-чуть!
– Я старше большинства в своем классе. Я родилась в сентябре.
– Ну, тогда у нас всего восемь месяцев разницы.
– В собачьих годах это четыре с половиной года.
– Даже если у меня волосы как у пуделя, это не значит, что ты можешь измерять наш возраст в собачьих годах, – сказал он. – Как там в этой песне… «Если бы у тебя был один выстрел…».
– Не давай мне повода, я могу продолжать весь день, – сказала я, хихикая.
– «…или одна возможность…».
– «…заполучить все, что ты когда-либо хотел, в одно мгновение, воспользовался ли бы ты ей или позволил ей ускользнуть…» Я не буду продолжать, это слишком, – едва выговорила я, покатываясь со смеху.
– Я впечатлен, – сказал Джордж.
– Очень немногим удается лицезреть Саванну Мутную. Ты должен чувствовать себя польщенным.
– О да, так и есть.
Я сунула ему под нос лист бумаги, на котором уже начала писать некоторое время назад.
– А теперь к делу. Квадратичные функции…
Глава 7
Пытаясь восстановить мир с мамой, я начала свое утро с приготовления льняных блинчиков. Если мне не удастся вымолить прощения, приготовив ее любимый завтрак, путь к нормальным отношениям обещает затянуться.
Чтобы убить время, я попробовала позвонить Эшли в слабой надежде на то, что она уже проснулась. И все потому что я на миллион процентов уверена – если бы я могла спать сколько захочу, то каждый день просыпалась бы только к ужину.
– Сестренка? – спросила она.
– Сестренка! Ты не спишь? – спросила я.
– Уже нет, – пробурчала Эшли.
– Извини, – сказала я, искренне сожалея, что мои подозрения оправдались. – Мы с мамой в конце концов поругались из-за шоу.
– Ты в порядке? – поинтересовалась она.
– Думаю, справлюсь. Она применила подход «я не знаю, как ты сможешь загладить свою вину» и «я не злюсь, я просто разочарована». И это хуже, чем если бы она просто на меня наорала.
– О, крошка, – посочувствовала сестра.
– Как бы мне хотелось, чтобы ты приехала домой, – сказала я, откусывая кусок свежего блинчика. – Я не уверена, что смогу справиться с эфиром «Сбрось вес» без тебя.
– Может быть, вы помиритесь до этого.
– Крайне маловероятно. Мама отходит от серьезных обид по меньшей мере неделю. Поверь мне, уж я-то знаю, поскольку именно я причиняю ей большую часть этих самых обид.
– Может быть, она сделает исключение теперь, когда вы живете вдвоем. Я буду надеяться на лучшее.
– Хвала небесам за твой оптимизм. Я почти верю, что сегодня утром она спустится вниз в более добродушном настроении, как будто ничего не произошло.
– Я могу тебе перезвонить попозже? – вдруг спросила Эшли. – Я очень поздно легла спать.
– Конечно! Да, извини что я тебя разбудила!
– Это ничего, – промычала она. – Поговорим позже.
– Люблю тебя! – сказала я, когда она положила трубку.
Через несколько минут после разговора с Эшли я услышала, что дверь маминой комнаты медленно, со скрипом открывается. Она спустилась вниз и прошла на кухню, где сидела я с самой широкой улыбкой, какую смогла изобразить.
– Мам, я испекла для тебя льняные блинчики. Что ты хочешь к ним? – спросила я.
– Я не голодна, – пробормотала она.
– Уверена? Я сделала их суперздоровыми для тебя.
Мама провела рукой по растрепанным после сна волосам и вздохнула.
– Я, наверное, пойду и полежу еще.
– Ну хоть возьми их с собой, – протянула я тарелку с блинчиками. – Было бы глупо позволить им пропасть.
– Хорошо, – ответила она.
Итак, судя по всему, разыгранное ею примирение, когда Джордж был у нас в доме, оказалось фальшивкой. Принято к сведению.
Когда я думала, что мне никогда не было так одиноко, как в первый день после отъезда Эшли на учебу, я и не представляла, насколько одиноко мне будет, когда я не смогу общаться и с мамой тоже. Она целыми днями оставалась в своей комнате, дуясь настолько долго, насколько возможно, прежде чем уйти на работу. Каждый раз при моих попытках поговорить с ней она придумывала отговорку, почему не может выйти из комнаты.
В качестве моральной поддержки на вечер, когда показывали эпизод «Сбрось вес» с нашим участием, я пригласила к нам Грэйс, так как мама фактически была потеряна для общества всю неделю. Подруга принесла с собой домашнюю работу по математике, чтобы позаниматься до начала шоу, и упаковку своих любимых тропических мармеладок. Я никогда не могла понять ее страсть к мармеладкам, но она клялась, что они помогали ей создать правильный настрой на учебу.
– Что ты чувствуешь в связи со своим телевизионным дебютом? – спросила она, закидывая мармеладку в рот.
– Нервничаю, как и положено, – сказала я, – мне заранее стыдно.
– Да ладно, думаю, все не так уж плохо, – приободрила Грэйс.
– Надеюсь, ты права, – сказала я и приступила к следующей странице домашней работы, записывая свое решение на листе с задачами.
– Как прошло занятие с моим двоюродным братом? – спросила она.
– На прошлой неделе? С Джорджем? Хорошо. Мы больше не в состоянии войны, если это то, что тебя интересует. Я бы не сказала, что мы друзья, но ведем себя цивилизованно.
Она разглядывала меня несколько секунд, а потом на ее лице появилась хитрая улыбка.
– Ты стопудово втюрилась в моего двоюродного братца.
– Ну, я бы так не сказала.
– Сначала Матео, теперь Джордж… Я думаю, тебя нельзя подпускать близко к еще кому-нибудь из членов моей семьи, – поддразнила Грэйс.
– Мы хорошо провели время, вот и все. Он даже не сообщил мне о том, как написал контрольную, так что вряд ли мы повторим наши занятия или еще что-либо в таком духе. Кроме того, я более чем уверена, что ему не нравлюсь.
– Ага… А ты просила его написать тебе о результатах контрольной?
– Нет, – ответила я, сгребая ладонью мармеладки.
– Он не умеет читать мысли, Савви. Если ты хочешь, чтобы люди тебе писали, скажи им, что ты этого хочешь, – сказала она.
