– А мы слышали другое. Что вы Аленушке не разрешали водиться со своими детьми.
– Ложь! Другое дело, что ни Светка, ни Гошка, ни Ромка не хотели с ней дружбы водить. Эти трое у меня хоть и с головой, а недобрые уродились. Сейчас еще ничего, научились себя в руках держать, а в детстве Аленушке от них часто доставалось. И дразнили они ее, и колотили. Только она их побоев не помнила и зла не держала. Но Елизавету это коробило. Вот она и стала чаще Аленушку в ее комнате запирать, чтобы от обид оградить.
– Значит, Аленушка даже в детстве не проявляла ни к кому агрессии?
– В том-то и дело! Потому мне вдвойне чудно было то, что она в доме в последнее время учинять стала. Разгром тут устроила, жена с Антониной и прислугой три дня мусор выгребали! Камер в доме ни тогда, ни теперь не было, Лиза противилась, и я не мог понять, что спровоцировало приступ, но понял, что нужно теперь Аленушку под присмотром держать. Одна жена, у которой в помощницах немощная Антонина да Клавдия, с доченькой своей могла и не справиться. Нанял охрану. Заставил дверь железную в комнату девочки поставить. Потому что девочка-то она девочка, а ручкой своей подковы стальные, как блины, гнет. А потом и окна пришлось заложить.
– И так как ваша жена активно против этих мер безопасности возражала, то вы ввели новое правило: входить к своей дочери Елизавета Николаевна могла лишь в присутствии кого-нибудь из охранников.
– Я прав был. Девчонка стала опасна. Я хотел оградить свою жену и всех, кто жил вместе с ней в доме, от опасности.
Где-то Валентина Петровича можно было понять. Нелегко содержать в доме инвалида такого рода. И, конечно, хозяин имел право тревожиться за безопасность и даже жизнь своих близких.
– Вот только обычно люди с синдромом Дауна не проявляют ни к кому агрессии, – сказал Слава. – Да, они отличаются от здоровых, но могут социализироваться и вести почти обычный образ жизни. И к тому же они на редкость простодушны, ласковы, привязчивы и добры. В них начисто отсутствуют такие понятия, как злоба, агрессия, желание причинить боль своему ближнему. Их душа как бы лишена обычной для других защитной оболочки. И мне очень странно, что такой человек мог кого-то испугать.
– Мне тоже кажется странным такое поведение Аленушки.
– Вероятно, его кто-то спровоцировал.
– Но зачем?
– Чтобы, в свою очередь, спровоцировать Валентина Петровича на ответные меры.
– Запереть Аленушку?
– Изолировать ее от матери и остальных.
– Но Елизавета Николаевна была с таким положением дел не согласна. Она считала, что Аленушка должна жить нормальной жизнью, что нельзя запирать бедного ребенка только потому, что она что-то там пару раз сломала или испортила.
– И так как, оставаясь дома, где за нею денно и нощно следила охрана, нанятая мужем, она ничего не могла предпринять, то Елизавета Николаевна приняла решение бежать как можно дальше.
– А до этого она приготовила себе фальшивый паспорт, некоторую сумму наличными и сумела, не без помощи Клавдии с Антониной, которые были на ее стороне, вывести из дома Аленушку через потайной ход, который ведет из винного погреба в старую конюшню, а оттуда сразу за ограду.
– Думаю, что Аленушку даже вывезли из дома самой первой. Потом бедняжку оставили в безопасном укрытии, возможно, под присмотром той же Анны Семеновны.
– И уже потом Елизавета Николаевна решилась бежать сама. Говоришь, у нее был приготовлен фальшивый паспорт? Покажи его мне.
Ната показала. Детектива паспорт заинтересовал.
– Высокое качество подделки. Так и не скажешь, что он на чужое имя. Чтобы организовать документ такого уровня, нужно быть профессионалом. Дашь мне этот документ на время?
– Зачем?
– Хочу понять, кто еще помогал Елизавете Николаевне с побегом. Кто-то ей этот паспорт изготовил. Сама она не могла его нарисовать.
– Все-таки что-то тут не складывается. Если Валентин Петрович оберегал свою жену от одной лишь Аленушки, зачем он настаивал, чтобы Елизавета и по городу передвигалась с охраной? Ладно он поселил охранников в доме, где жила Аленушка, которую считал опасной. Но зачем Елизавете Николаевне охранники еще и в городе?
Слава ответа не знал.
Но сам Валентин Петрович на этот вопрос ответил с подкупающей простотой:
– А чтобы не засиживались. Раз я им деньги плачу, пусть работают.
– Но зачем…
– Зачем-зачем! – разозлился мужчина. – Мне так захотелось, я так решил, и точка!
И в этом был он весь. Самодур до мозга костей. Но при этом нежный отец и заботливый супруг, который, может быть, самую чуточку перегибал палку в своем стремлении оградить свою семью от всех проблем и переживаний. Просто отец лучше знает, что нужно его детям и жене для счастья. И заблуждаться не может, потому что это же он, а он никогда не ошибается.
Глава 9
Когда Валентин Петрович отчалил, Слава повернулся к Нате и сказал:
– Думаю, что нам с тобой тут тоже больше делать нечего. Все, что могли, мы тут уже выяснили.
– Не все. Я не знаю, в порядке ли Алиса.
– Хочешь поучаствовать в ее поисках?
– Хочу. Но куда идти? Девочка не оставила мне даже намека, куда собирается податься. Она упоминала, что хочет вернуться к отцу. Но коли ее отец тут и сам в панике, значит, Алиска до него не добралась.
– Находясь в доме, ты ей ничем не поможешь. Я предлагаю нам с тобой проехаться и провести время с большей пользой.
– Это как?
– Съездим сейчас на место преступления.
– В этот «Силикатчик»?
– Именно туда. Осмотрим там все, поговорим со свидетелями. Твоя Анна Семеновна обещала там быть. Наверное, она нас ждет. Вот мы с ней и поговорим, обсудим, что же могло приключиться с Елизаветой Николаевной.
– Этим должны были уже заняться полицейские. Опрос свидетелей и все такое.
– Они ограничились тем, что забрали тело, больше никакой работы не проводилось. Они считают смерть Елизаветы Николаевны самоубийством. Найденное рядом с ней письмо нельзя трактовать как-то иначе.
– Зачем же тогда Валентина Петровича сегодня допрашивали?
– Именно его считают тем, кто довел несчастную женщину, как говорится, до ручки. Его она указывает в письме как главного виновника принятого ею решения.
– Почему? Он был очень внимателен и по-своему заботлив. Да, он не жил с нею, как живет муж со своей женой, не баловал ее своим вниманием, но он старался, чтобы во всем прочем у нее недостатка не ощущалось. Елизавета Николаевна жила в прекрасном доме, у нее всего было вдоволь.
– Тем не менее в своем предсмертном письме Елизавета Николаевна открыто обвиняет своего мужа в том, что это он подтолкнул ее к этому шагу. Вызвал стремление покончить с такой жизнью. Письмо в руках полиции. Если подтвердится его подлинность, то Валентину Петровичу грозят серьезные неприятности. Доведение до самоубийства – это тоже статья Уголовного кодекса, и наказание по ней может быть весьма существенным.
