— Прозвище влияет на человека — на себе убедилась. Была я просто Петелиной — плела петельки, допрашивая преступников, запутывала их, словно ловила в паутину. Как стали называть Петлей — усилила хватку. Нахожу слабое место в показаниях — и затягиваю удавку.
— У каждого есть слабое место, на себе убедился.
Елена вспомнила, за что он угодил за решетку. Денис вступился за любимую девушку, активистку протестных митингов, и начальство решило его проучить.
— Твоим слабым местом была любимая девушка? — догадалась она.
Лоськов молча кивнул.
— Не кори себя. Ты поступил как мужчина. Пытался спасти близкого человека, и не смог снести подлость начальника. Кстати, а что стало с твоей подругой? Она оценила твой поступок?
Петелина помнила, что уже задавала этот вопрос, но тогда Денис отмолчался. На этот раз, после паузы, он выдавил:
— С ней все в порядке. Она теперь сотрудничает с органами.
— В каком смысле?
— По-прежнему ходит на митинги и собрания противников власти, но совсем с другой целью. Докладывает, дискредитирует, провоцирует ссоры — обычный арсенал завербованного агента. А меня она проклинает.
— Значит, твой порыв был напрасным? Ты проиграл своему начальнику.
Лоськов пожал плечами.
— В тот момент я не мог поступить иначе. Да и сейчас сделал бы то же самое.
Денис надавил на газ, словно перед машиной появился ненавистный полковник. «Не дай бог, врежется», — забеспокоилась Петелина и решила сменить тему.
— Ты верно подметил, у каждого есть слабое место. А какая слабость у Колокола? У него нет ни семьи, ни детей, чтобы на него надавить.
— Колокол — человек слова, — подумав, ответил Денис. — Всегда выполняет обещанное. В этом его и сила, и слабость.
Петелина задумалась, вспоминая общение с вором в законе. Он обещал, что не тронет ее дочь, если она найдет грабителей. В этот момент он выглядел жестким. А когда признался, что мечтает услышать звон колоколов на новой колокольне, черты его лица смягчались. В обоих случаях он дал твердое слово. В первый раз — ей, а во второй — себе.
Постепенно мысли Елены переключились на дочь. Ей хотелось побыстрее увидеть Настю и обнять ее. Как каждой маме, ей казалось, что она способна лучше всех других защитить свое дитя. Но чтобы приблизить момент встречи, предстояло найти преступников, ограбивших банк и убивших охранника.
Машина остановилась.
— Мы приехали, — прервал Денис тревожные мысли Петелиной, показывая на ломбард, затерявшийся среди торговых павильонов на оживленной улице.
Петелина вышла из машины. Материнские страхи заслонили обязанности следователя.
Три бетонных ступени вели к железной двери под вывеской «Ломбард». За прочной дверью оказалось помещение, разделенное на две части стеной с окошком и небольшой зарешеченной витриной, где в свете ламп были выставлены на продажу ювелирные украшения. За окошком к своему удивлению Петелина увидела не крепкого охранника, а настороженную женщину лет шестидесяти. Обстановка скорее напоминала почтовое отделение или библиотеку, чем место, где посетители получают деньги за сданные драгоценности.
Елена поздоровалась, показала служебное удостоверение и выложила перед товароведом копии квитанций похищенных в банке предметов. Дама на них даже не взглянула.
— Хотите сдать кольцо? — спросила она, скользнув взглядом по руке следователя.
Петелина быстро поняла, что имеет дело с запрограммированным на «ничего не знаю» клерком, и шепнула Лоськову: «Позвони Бахлину». Электромагнитный сигнал метнулся в Москву и вскоре вернулся обратно, трансформировавшись в зуммер телефонного аппарата товароведа.
Недоверчивая физиономия исчезла из виду. «Да. Я поняла», — донеслось до Петелиной. Когда в маленьком окне, как в рамке фотографии, вновь появилось лицо товароведа — это была совсем другая женщина, с виду добрая и отзывчивая.
— Меня зовут Клавдия Ивановна, — с мягкой улыбкой представилась она. — Что хотите узнать?
Сразу выяснилось, что говорить о своей работе Клавдия Ивановна может часами.
— Я четвертый десяток в этом бизнесе. Начинала еще в советском «Мосгорломбарде». Тогда в отделении до сорока человек работало, а сейчас — я да охранник. Да и тот мне нужен только при инкассации. Он обслуживает весь торговый ряд.
— Справляетесь? — поддержала разговор Петелина.
— Самый главный человек в ломбарде — товаровед. Прежде всего, я должна быть экспертом. Уметь оценить ювелирные изделия на глаз, с помощью надпилов и реагентов распознать фальшивку. Еще я должна быть психологом. Смотрю на посетителя и угадываю, планирует клиент выкупать кольцо и цепочку или не вернется за ними. Если пришел, чтобы избавиться от золота, даю ему поменьше денег. Если вернется — побольше. Проценты ведь он тоже заплатит. Я многих здесь знаю, изучила. У хорошего товароведа своя клиентская база. Некоторые люди приходят не в тот или иной ломбард, а к тому или иному человеку. Ко мне.
— Разве вам не выгодно, чтобы золото осталось у вас? Вы же покупаете его по цене лома.
— Так и продаем не намного дороже. Основную часть прибыли ломбард зарабатывает на высоких процентах, а не на распродаже золота. Мы даем кредит на месяц. Если клиент не возвращается, изделие выставляется в витрину ломбарда, и его можно купить.
— А до тех пор изделия хранятся в вашем сейфе?
— Не все. Некоторые изделия отправляем в наш банк.
— Какие же?
Товаровед замялась:
— Меня предупредили, что с вами можно говорить откровенно.
— Не можно, а нужно, Клавдия Ивановна.
— Ну что же… Я уже сказала, что отчасти психолог. Если вижу, что человек принес ворованное, а такое бывает, то расплачиваюсь по минимуму. А изделия отправляю на передержку в банк. Будто их и не было. Вместе с квитанциями.
— Так было и с этими вещами? — Петелина указала на квитанции, возвращаясь к интересующему ее вопросу.
Товаровед взяла квитанции, пробежала их взглядом:
— Да, помню я эту барышню. Она принесла сдавать антиквариат и норковую шубу.
— Когда это было?
— Дата на квитанции. Это была суббота, после шести вечера. Так как вещи ворованные, я оценила их по минимуму. Шубу отправили в наш холодильник, к осени выставят на продажу. А предметы на передержке в банке. Потом их оценят точнее.
— Вы уверены, что вещи были ворованные?
— На сто процентов. Девушка приперла сумку, набитую, как попало. Спешила, не торговалась. Я вам вот что скажу: когда человек решился на отчаянный шаг, это по глазам видно. Не ее это были вещи.
— Можете описать девушку?
— Худенькая, невысокая, темные волосы, короткая стрижка. Выглядит как подросток. Да и одевается соответствующе. Уверена, что модную шубу, которую она приперла, ни разу не надевала.
