Последующие три-четыре часа мы провели словно в кошмарном сне и одновременно в полукоме. Но я уже пережила свой фильм ужасов, поэтому бесконечные допросы никак не могли на меня повлиять. Полицейские и следователь навестили художника, который, к слову сказать, все это время находился в своей комнате и ни разу не вышел. Мы с Николаем и Анна Михайловна, как хозяйка дома, присутствовали при беседе. Он долго нам не открывал, а открыв, заявил первым делом, что не любит, когда его отрывают от работы, и только после этого осведомился, не случилось ли чего. На вопрос, не слышал ли он что-нибудь необычное сегодня, криков, выстрелов или грохота, Диего отрицательно покачал головой, обратив наше внимание на то, что, похоже, молодой человек сидит на какой-то наркоте, тем самым выпадая на некоторый период времени из суровой реальности. Только это могло объяснить его странное поведение.
Наконец все уехали, оставив гостей в покое. Стоит ли говорить, что ужинать никто не стал?
У меня от всего этого извилины намотались на уши. Как такое могло случиться, что такой веселый, милый и коммуникабельный человек оказался жестоким полоумным маньяком-насильником и расчленителем? Нет ответа. Была ли маска балагура и обожателя прекрасного пола его единственной маской? Или это была не маска, просто больной человек, на которого иногда находило что-то вроде эпилептического припадка? Нет ответа.
Стоило переступить порог домика, как меня начало трясти — последствия пережитого стресса. К чести полицейских, перед уходом они предлагали вызвать «Скорую», но я отказались, сославшись на то, что чувствую себя нормально. А вот теперь было ненормально. Меня то знобило от холода, то бросало в жар, то я не могла говорить, то снова знобило — и так по кругу. А бедный Хрякин не знал, что со мной делать. Посадив на кровать, усердно наглаживал по макушке, приговаривая:
— Ну-ну, все закончилось, все позади, все будет хорошо…
Но бесполезно: это меня только больше расстраивало, напоминая тот кошмар, который мне пришлось пережить. Додумавшись до этого, Николай с целью отвлечения от произошедших событий принялся меня целовать. Сначала осторожно, боясь напугать, но затем его поцелуи стали горячее, я на них ответила, и пошло-поехало…
Глава 15
— Ты что делаешь? — проснувшись, спросил меня в половине десятого Николай, застав возлюбленную за чтением. Сама возлюбленная проснулась куда раньше и успела натянуть на себя позабытую вчера ночную рубашку, так как стеснялась предстать голышом.
— Изучаю эволюцию биогеоценозов.
— Эволюция, эволюция… Биология, что ли? — проявил чудеса смекалистости Колька, вспомнив давно ушедшие времена и, как мне показалось, об их уходе жалея. Ну ничего себе, я-то уверена, что никогда по этой тюрьме под названием «школа» не заскучаю.
— Угу, — подтвердила я его догадку. — К экзамену готовлюсь.
— Я тоже в школе сдавал биологию. Кажется… — Он перевернулся на спину. — А когда экзамен сдаешь?
— В середине июня. — Я перелистнула страницу, переходя к следующему параграфу.
— Так нескоро! Всегда заранее учишь? — изумился возлюбленный, поворачиваясь снова на бок, чтобы лучше меня видеть.
— Да. — Я захлопнула книгу. Похоже, выучить сегодня что-нибудь мне так и не удастся.
Я встала и потопала к сумке, чтобы убрать учебник до лучших времен. Когда мне готовиться к экзаменам? Наверно, вместо долгожданной золотой медали — а иначе за что страдать? только за медаль — меня отчислят из сего заведения с позором.
— Хорошая ночнушка, — похвалил мое одеяние Хрякин, разом направив мои мысли в иное русло. Я стала себя разглядывать. Он что, издевается?! Да рубашка на черта похожа, да и ленточки куда-то посеялись… Боже!
— Ленточки, ленточки-и-и! — запрыгала я.
Но мой парень истолковал это восклицание по-своему и вдумчиво произнес:
— Да, с ленточками было бы лучше. Но так тоже ничего.
— Да нет же. Ленточки! Я знаю, где сейчас маньяк!
Николай спрыгнул с кровати.
— Что?! — Пришлось рассказать ему про ночной поход и про то, откуда взялся в доме участковый. — Нужно сходить к Даниле, — авторитетно заявил Хрякин, выслушав меня от начала до конца и ни разу не перебив. Акунинскому следовало бы поучиться!
— Нет времени! Нужно бежать туда!
— Но мы даже без оружия. А он псих. А тебе, кстати, после того что произошло, лучше вообще оставаться здесь. Я один схожу.
— Нет, идем вместе!
— Вот упрямая…
Мы навестили участкового, но, к сожалению, он уже вернулся к своим дурным привычкам — наверно, начальство настучало по мозгам за то, что упустил маньяка, или сам чувствовал себя виноватым. Он оказался настолько пьян, но с ним не то идти на поимку особо опасного преступника нельзя — невозможно было даже разговаривать. Даниил нас вроде бы и не узнал. Мы пытались донести до него мысль, что нужно вызвать подкрепление, но все было тщетно. Приняв нас за демонов, он начал кидаться чашками. Пришлось ретироваться.
Когда мы вернулись к коттеджу, Коля попросил меня подождать пару минут возле ворот, в течение которых, как выяснилось, ходил к машине, и в итоге предстал передо мной с до боли знакомым баллонным ключом в руке.
…Обе ленты оказались на месте, и мы без труда обнаружили самодельное пристанище маньяка. Грязная и зашитая в некоторых местах на скорую руку палатка уже довольно сильно покосилась. Приблизившись к развалюхе, я расстегнула молнию. На полусгнившем тряпье, составлявшем подобие пола этой «хижины в лесу», лицом вниз лежал мужчина с простреленной головой. Я тут же отвернулась, зажав рот руками, чтобы не закричать.
— Кто это? — тихо спросил спутник, прижав ко лбу холодный баллонный ключ.
— Девочкин.
— С чего ты взяла?
— Бежевая футболка. Вчера на нем точно такая же была. Я хорошо ее запомнила.
И все-таки неверующий Фома Хрякин перевернул убитого (мы уже знаем, что он любит поступать так с телами). Все сомнения отпали, перед нами был труп загубившего десять (как минимум!) жизней маньяка-насильника Вадима Дмитриевича Девочкина.
Девочкин. Эта фамилия навсегда врежется мне в память, порождая следующие ассоциации: страх, ужас, насилие, смерть, расчлененные тела, топор… Топор? Вот оно. Неужели все это время я боялась топоров, потому что знала, что на меня будет совершено нападение?…
Я почувствовала, что схожу с ума.
— Господи, эти трупы меня преследуют! Ну сколько можно?! Крюков, Колесникова, Дина, теперь еще этот… — Я пнула тело ногой.
— Интересно, кто его убил? — вдарился в гадания на кофейной гуще Коля.
— Ясно же как день! — Как я уже говорила, в мозгах у меня что-то переклинило, поэтому уверенным голосом изрекла: — Его убил Крюков! За то… за то, что тот его убил!
— Чего?! — Хрякин пребывал в здравом уме, посему, в отличие от меня, нашел вышеозвученное предположение лишенным всяческой логики.
