– Какая… Демидова, – буркнул опер. – Влада… Ксения.
Воронов даже привстал с кровати, на которую уже успел прилечь в предвкушении отдыха. Привстал и замер на одном месте, будучи не в состоянии пошевелиться.
– Пьяная? – переспросил, наверное, слишком громко. Рука жены повисла в воздухе, ее глаза застыли на его лице. Новость была слишком шокирующей. Эти два слова не могли иметь между собой ничего общего. Но и врать его опер не стал бы, поэтому Саша собрал воедино все разрозненные мысли, подкидывающие ему причины столь вопиющего события одна хлеще другой, постарался мыслить здраво. Наконец, на поверхность всплыла одна, самая важная мысль, которую он незамедлительно озвучил: – Ребенок где?
– Не с ней, – поспешил успокоить его Дима.
– А где? – отчего-то зашипел Воронов. В голове такое не укладывалось – молодая мамаша пьянствует, а ребенок неизвестно где. – Что она говорит? – в голосе начали прорываться агрессивные нотки.
– Она ничего не говорит. Она невменяемая. Совсем, – от этих слов у Саши волосы зашевелились на голове. – Сначала ревела как ненормальная, потом ее рвало, а сейчас она спит. У нас в оперской.
– Сейчас буду, – бросил в трубку Воронов и кинулся поспешно одеваться. Ну Ксения! Во даёт!
Юля проводила его тревожным взглядом, но вопросы задавать не стала. Видела, каким взвинченным он ушел. На мгновение допустив, что услышанное правда, она не могла не посочувствовать обоим. Мужу – за то, что переживал не самые приятные эмоции по вине девчонки, Ксении – за то, что как минимум ей предстоял трудный разговор с ним. Сердце сжалось в болезненном предчувствии. Юля подошла к окну, наблюдая за порывистыми, нервными движениями Саши, благо, двор хорошо освещался, и мысленно себя успокоила – Саша знает, что делает.
Воронов с силой хлопнул дверцей машины, уже почти тронулся с места, но в последний момент остановился. Нет, не то… Быстро мазнув взглядом по темным окнам родительской квартиры, он опустил глаза на этаж ниже, и тут его осенило. Выхватив из зажигания ключ, он чуть ли не бегом кинулся к знакомому подъезду.
Больших трудов ему стоило просто постучать в дверь, а не забарабанить в нее кулаками. Велика была вероятность того, что Дениска спал, и он своим стуком мог его напугать.
Вера Григорьевна открыла дверь сразу же и, вполне ожидаемо, с ребенком на руках. Воронов умудрился моментально согнать с лица зверское выражение, которое даже сам ощущал, натянуть радушную улыбку и приветливо поздороваться.
– Кто к нам пришел? – добродушно залепетала мама бывшей одноклассницы, щекой прижимаясь к щечке малыша и жестом приглашая мужчину войти. – Не мама, – вздохнула притворно-огорчённо, но глаза ее улыбались.
– Вера Григорьевна, я Дениса заберу, – скорее поставил в известность, чем спросил Саша. – Ксюша сегодня у нас ночует. И если можно, поскорее, – добавил извиняющимся тоном. – На работу тороплюсь.
Женщина понимающе кивнула, принялась собирать ребенка, пока Воронов терпеливо дожидался. Он был безумно рад, что она не стала задавать ненужных вопросов, и ему не пришлось пускаться в пространные объяснения по поводу этой неожиданной ночевки. Вряд ли бы смог сейчас сказать что-либо вразумительное, голова кипела. Уже передавая ему одетого в комбинезон малыша, с интересом лупающего глазками и заулыбавшегося при виде Саши, Вера Григорьевна проинструктировала:
– Он ел час назад, и ему спать пора. Как раз Ксюша сейчас покормит.
Саша кивнул машинально, а мозг уже лихорадочно соображал: кто его кормить будет ближайшие несколько часов, пока мать протрезвеет? Возмущение захватило с новой силой, кулаки прямо-таки зачесались. Пока спускался во двор, решение пришло само собой.
– Разве так получится? – растерялась Юля, когда он вручил ей Дениса и объяснил что хочет. – Он же не возьмёт. Он большой уже. Он знает маму в лицо.
– Юль, ну не мне тебя учить, – отмахнулся Саша, снова собираясь выйти из квартиры. – Не возьмет грудь, в бутылочке дай.
– Да у меня и молока столько нет, – жена уже пребывала в лёгком шоке. – На двоих не хватит, – да, она до сих пор давала Полине грудь, но уже намного реже, соответственно, и молока вырабатывалось меньше. Разве это сравнится с потребностью Дениски?
– Юль, ну не оставлять же его голодным? – тихо сказал он ей, глядя прямо в глаза. – Может, смесь Полинкину? Может, «наша» всю ночь проспит? Это всего лишь на сутки, пока Ксения сама не сможет.
– А если он плакать будет? – совсем по-детски спросила Юля с паникой в голосе.
– И это говоришь ты, мать двоих детей? – пошутил Саша и, чмокнув ее в губы, поспешил в отдел, стараясь не думать о том, что его домашним, скорее всего, в эту ночь поспать не удастся. Как, впрочем, и ему, и Ксении. Последней он сам не даст покоя, вытрясет из нее всю душу, но узнает, что же послужило причиной столь вольного, безалаберного поведения.
Ох, как же он злился при мысли о том, что пьяная Ксения в невменяемом состоянии спит у них в отделе в качестве задержанной, а ребенок при этом находится с чужим человеком. Чем она думала вообще?! Каким местом?! Неужели не понимает, что ребенок не игрушка?! Последствия могут быть очень и очень серьезными. И эти слезы… Чем они вызваны? А если она по пьяни сболтнула этой сомнительной компании лишнее, чего им знать совсем необязательно?! Одурманенное алкоголем сознание совершило путешествие в прошлое, пережило все заново, отсюда и слезы?! В любом случае пока он не увидит ее собственными глазами, не успокоится. Только тогда он будет знать, какие меры принять. Может, его опер слишком сгустил краски, и все не так плохо?
В отделе Воронов несколько минут тяжелым взглядом изучал обитателей обезьянника, чувствуя, как негодование закипает по нарастающей. Подростки, совсем еще «зеленые», но уже наглые и распущенные от пьянки. И когда Дима проводил его в оперскую, где на диване в скрюченной позе лежала Ксения, распространяя вокруг себя густой запах перегара, он уже знал, что делать.
– Сообщай в опеку, – не поворачиваясь к застывшему за его спиной оперу, процедил Саша сквозь зубы. Спрятанные в карманы джинсов ладони сжались в кулаки, уголки губ нервно дернулись. В глазах зажегся нехороший огонек.
– Ты уверен? – опешил подчинённый. – Может, не надо?
– Уверен, – твердо заявил он, намереваясь преподать девушке незабываемый урок, чтобы отбить у нее охоту к таким выкрутасам навсегда.
***
Ксения проснулась словно от удара током. Дернулась от болезненной вспышки, пронзившей мозг всего лишь одним словом – Денис, и в следующий миг застонала уже от боли. Голова была словно хрустальная – малейшее движение отзывалось перестуком миллионов молоточков внутри черепной коробки, да натужным гудением в ушах, отчего сразу же замутило. Горло драло так, как будто там прошлись мелкой наждачкой. Господи, что произошло? Где она? И который час?!
Мало-помалу из глубин памяти всплыли обрывочные, разрозненные картинки и будто нехотя сложились в один рисунок. Свидетельство ее позора. Перед группой, перед соседями той злополучной квартиры, перед… полицейскими, приехавшими, видимо, на вызов, среди которых то и дело мелькало знакомое лицо – Дима, оперативник Воронова, ее провожатый-телохранитель во время визитов в колонию. Именно он отпаивал ее водой, именно он смог уговорить ее подняться на ноги и спуститься из съёмного жилья в полицейскую машину, именно он таскал ее потом в туалет, когда ее нещадно рвало. Одним словом, ужас. Позорище!
