Владимир прошлого поднял басилпа на руки и перенесся в деревню, а Владимир будущего пошарил в снегу и нашел целехонькую манжету.
Мив
Утвердив пропажу на положенном месте, Мив получила доступ к интерфейсу скафандра и смогла проверить заряд энергоячейки.
– Так-то лучше, – улыбнулась она, – спасибо, человек Владимир.
– Рад был помочь.
Мив покинула дом и направилась к одному из больших цветочных горшков, расставленных по деревне. Манжета поменяла конфигурацию, в ней появилось небольшое отделение, куда посыпалась земля.
– Сейчас произойдет анализ, и если сырьевой материал будет пригоден, после уплотнения и молекулярного преобразования он станет уже строительным материалом.
– Здорово. У нас такое только в фантастических романах описывают.
– «Фан-тас-ти-чес-ких»? Этому слову ты меня не учил.
– Мм, ну, выдуманных. Ненастоящих. У нас любят придумывать картины о великом развитом будущем. Ты, мне кажется, пришелец из такого будущего. Типа.
Мив рассмеялась, услышав это.
– Вы на верном пути, человек Владимир. Воображение – ключ к познанию. Когда-то и мы не блистали, но потом как-то так сложилось, что мы стали едиными.
– Ага, ага. У меня тут тоже наклевывается единство лет через сто пятьдесят. Если предок будущего объединителя не скончается в детстве от порока сердца…
– Что, прости? Я не поняла.
– Ничего, мысли вслух. Так как там дела?
– Начинаю конвертировать материю. Готово.
Она взяла свой разбитый шлем, навела на него руку, и из незаметного отверстия в передней части манжеты, словно из пульверизатора брызнула умная материя. Только что разнородный набор частиц почвы, камня, влаги, мертвой растительной органики был переработан в поток нанороботов, который сам принимал нужную форму, текстуру и прочие характеристики. Вскоре шлем был вновь целехонек.
– И что, вот так можно что угодно создать?
– В зависимости от сложности материала. Простые материи, металлы, минералы, древесину можно создавать в больших количествах, но материалы сложные, вроде тех, из которых состоит мое снаряжение, отнимают много энергии, а порой требуют особого сырья. К счастью, шлем довольно прост в исполнении. Идем?
– Куда?
– К вратам, человек Владимир. Помнишь, ты обещал показать мне их, когда я твердо встану на ноги? Спасаясь от скаута, я особо не озиралась, была готова ухнуть в какую-нибудь лаву или куда похуже. Но оказалась в этом мире. А потом просто бежала, не разбирая дороги, даже смогла оторваться, но ненадолго. Не суть. Пришла пора искать путь назад, не так ли?
Человек пожал плечами и пригласил следовать за ним. У Мив с сердца камень упал. Честно говоря, она не была уверена в том, что все пройдет гладко.
Басилп понимала, что ей относительно повезло с местом назначения, но, будучи все же не настолько приверженной концепции Хорошего Конца, она понимала, что в деле путешествия между мирами не всегда все проходит гладко. Этот абориген назвался художником и «полномочным представителем» Земли, а значит, за его спиной была некоторая власть, и пусть из того, что она узнала, сей мир не отличался особо высоким уровнем развития, от реверанта они избавиться смогли. А следовательно, и удержать ее силой могли тоже.
Фрагмент 5
В гостях у ужаса. Обнаженный человек. Какофонии. Битва титанов
Опыт приходит со временем, а если времени у тебя вечность, то опыт твой становится монументален и неподъемен, как горный хребет. Но даже если так, даже если тобою повиданы все ужасы Метавселенной, впечатление, которое оказывал Мелахидо́н, мало с чем могло сравниться. Пылающее безумие Тэрны, мрачное разложение Эйшии́на, хищная зелень Марката и многое другое просто меркло в сравнении с беспроглядным, выжирающим душу ужасом этого несчастного мира.
Некогда Мелахидон был живым, населенным, развивался и стремился к звездам, но однажды на его почву ступила нога Даксара Ануара, и миллионы голосов вознеслись к небесам, сплетаясь в симфонию ужаса. Солнце этого мира зачахло, будучи испитым до дна, а сама планета претерпела чудовищный катаклизм – миллиарды тонн ее почвы были исторгнуты в вакуум, образовав астероидное поле и обнажив остывшее железное ядро. Ныне, когда оно светилось желтым в глубине черной пропасти, весь Мелахидон походил на распахнутую пасть, из коей взирало ужасное око.
Врата выпустили Каоса на мертвую пустошь, во тьму, которая стала полной, когда межмировой проход рассеялся. Вытянув из внутреннего кармана плаща портсигар, мироходец сунул в рот сигару и прикурил.
Таща на спине металлический гроб и смоля сигару, мироходец шагал по мертвой земле. Он все больше наливался гневом и ненавистью, с каждым шагом, с каждым тленным вдохом, чьего мерзостного вкуса не мог перебить никакой дым.
Впереди был Ако́ргель, некогда большой город. Ныне он выглядел так, словно пережил ядерную войну. Не пережил, нет. Да и войны не было. Когда мелахидонцы сбросили на Даксара Ануара ядерную бомбу, тот лишь рассмеялся, втянул радиацию в себя и еще долго использовал ее, чтобы убивать армии излучением. Ему доставляло радость лицезреть, как лучевая болезнь уродует смертных.
Мертвый город встретил тишиной, но Каос знал, что это было ненадолго. Вскоре его заметят, и тогда…
– Боль.
– Боль.
– Боль.
Заметили.
– Убей меня.
– Убей.
– Боль.
– Убей меня.
– Убей.
– Вы и так уже мертвы, отстаньте.
– Боль.
– Убей меня.
– Боль.
– Боль.
Монотонные искусственные голоса множились, во мраке помигивали светодиоды голосовых модулей, стаями пьяных светлячков покидавшие остовы зданий. Бесчисленные просьбы сливались в настырный гул, их становилось все больше.
Мертвые обступили мироходца со всех сторон.
После того как Даксар Ануар закончил терзать это мироздание, в нем погибло все, даже плотоядные бактерии и трупные грибки. Нечему стало перерабатывать падаль в удобрение, десятки миллионов трупов остались лежать во мраке. И тогда безумный владыка пожелал, чтобы они вновь двигались. Он наделил их суррогатом жизни и памяти, позволив чувствовать последнее, испытанное перед смертью, – агонию. Вечно.
Признаки жизни выманивали мертвецов из мрака, в котором они дотоле недвижимо валялись, и заставляли просить о недостижимом забвении.
Игнорируя росшую толпу, Каос Магн шагал к титанических размеров пропасти. Четверть планеты отсутствовала, открывая внутренние глубины. Добравшись до края, мироходец подпрыгнул и пошел по воздуху, отталкиваясь ногами с такой силой и скоростью, что атмосферные газы под подошвами сапог на какой-то миг загустевали. Он отшагал далеко, а потом просто прекратил двигаться. Падение продлилось довольно долго, пришлось преодолеть не одну тысячу километров, прежде чем Каос приземлился на ядро.
