Художник немного успокоился, сел рядом с другом, который, запустив пальцы в кудлатую бороду, стал рассказывать.
Владимир и Миверна немного расслабились, и их занесло. Получив заряд позитива, они продолжили веселиться и на обратном пути в Шамбалу. При желании Ничалин мог пить лаву и закусывать алмазами безо всяких последствий, но опять же при желании он мог вполне по-человечески пьянеть, так что за свои поступки ответа не нес, и, прибыв обратно, художник и гостья извне были уже чересчур пьяными и душевно предрасположенными друг к другу. К счастью, эта предрасположенность вылилась в горячее желание помочь Миверне благополучно найти путь домой.
Кузьма не мог точно сказать, кому из собутыльников пришла в голову гениальная идея опробовать один из добытых в Атлантиде адресов, но встречена она была на ура. Правда, набрать нужную последовательность Знаков удалось раза с десятого, а когда получилось, радости у них были полные штаны. К сожалению, притормаживающий мозг пьяницы порой так несет, что остановиться невозможно, и счастливые испытатели решили взглянуть на ту сторону одним глазком. Ну что может пойти не так, верно? Это ведь всего лишь иной мир с, быть может, совершенно иными законами физики, где почва состоит из мышьяка, а вместо воды в реках течет жидкий метан. Ну, например.
Протестовавший Кузьма и оглянуться не успел, как оба провалились в межмировой проход и оказались в новом мире.
– А потом меня накрыло, то есть стало выворачивать наизнанку, я стал расти, порвал карман, вывалился – и вот. Кажется, остаток ночи носился по лесу, ибо хомяк перенял управление, но со временем смог прийти в себя.
– Подожди, а как же Миверна? – не понял Владимир.
– Она с тобой должна была быть.
Владимир похлопал себя по карманам с задумчивым видом.
– Че-то не нахожу.
– Да иди ты!
Вздохнув, художник коротко пересказал события сего дня от момента пробуждения.
Фомичев загоготал:
– Кажется, у нас как-то не очень получается!
– А?
– Гнуть этот мир, Владик! Мы же эти, как их, которые постоянно влипают! Влипанцы мы!
– Попаданцы, может? – Владимиру не раз доводилось рисовать обложки для отечественной фантастической литературы, так что с терминологией он был немного знаком.
– Хрен редьки не слаще. Разве мы не должны были с тобой тут же начать балакать по-местному? Где наши новые тела или там активизировавшиеся сверхспособности, чтобы было с чего начать завоевывать мир? Ты не стал экстрасексом? Силушку богатырскую не чувствуешь?
– У меня спина болит, и задница тоже.
– Ага. А у меня кроме хомяка в подкорке мозга тоже ничего нового не ощущается. Интересно, хомяк в мозгу – это фича или все-таки баг?
– Э, Кузя, это же не третьесортная книга, это наша жизнь…
– Правда? Пока я был живым, я тоже так думал, но потом меня зарезал один алконавт, и в последнее время все, что творится вокруг, очень напоминает фантазии какого-то душевнобольного.
Художники горестно вздохнули и протянули руки к огню. Кузьма при этом постоянно дергал носом и губами, а также шевелил ушами, что наталкивало на мысли о нервном тике. Или о том, что у него в мозгу сидит метафизический хомяк.
Полог шатра поднялся, и внутрь вошел абориген с подносом. Две большие деревянные тарелки и большие деревянные ложки перешли в руки землян, а в довесок был оставлен большой пук зелени – что-то вроде лука, петрушки, укропа и всего такого. В тарелках оказалась горячая жирная похлебка с небольшим количеством мяса, а также сушеными грибами, луком, репой, диким чесноком и медленно размякавшими ломтями черствого хлеба.
– Соли не хватает, – заключил Кузьма, шумно втянув одну ложку варева, – перца тоже, со специями голяк.
– Но в остальном очень даже неплохо. Давай есть, пока не остыло.
Кормили местные действительно без изысков, но как раз так, чтобы было легче выживать на холоде. Владимир едва справился с половиной тарелки, когда сдался, а Кузьма смог прикончить свою, но даже он под конец признал, что вот именно это и называется «до отвала». Вышло неплохо, показалось даже, что жизнь налаживается.
– Что будем делать, Владик?
– Я хэзэ. Меня к такому жизнь не готовила.
– Аналогично, коллега. Вот если бы мы были влипанцами, у нас уже появился бы хитрый план, как тут всех сделать и стать местными вождями.
– Офицерами.
– А?
Со слов Кузьмы, его аборигены нашли в полубессознательном состоянии еще затемно, когда он пытался разгрызть сосновую шишку. По пути в этот лагерь человек-хомяк не особо присматривался к пленителям, так что ему они казались какими-то дикарями верхом на собаках.
– Это не просто племя, а вполне военная организация. Либо и то, и другое. У них тут армия, Кузя, нашивки из бисера, орлиные когти вместо шевронов и все такое. Так что можешь думать, план у нас есть. Сначала призовемся в армию духами, будет очко драить, потом потихоньку продвинемся по службе до прапоров, а если там не застрянем навсегда, может быть, лет через пять нам щенков дадут, которых мы вырастим в этих вот зверюг и со временем научимся ездить. Годам к шестидесяти до майоров дослужимся и уйдем в отставку. Если доживем.
– Че-то как-то… м-эх.
– Угу. Так что давай посидим и погреемся, как нормальные люди, а не как… влипанцы. У меня еще похмелье не до конца прошло.
Кузьма отошел от углей и улегся в сторонке, укрывшись одеялом из собачьей шерсти. Владимир тоже решил прилечь: его нижней половине после скачки требовалось скинуть с себя напряжение. Художники погрузились в состояние некой задумчивой прострации, в течение которой перед их внутренними взорами мелькали наравне с мыслями и образы, слабо связанные с настоящим.
Мало кто знает, что бытие современных художников-фрилансеров большей частью состоит из времени, когда художник не рисует. Да, именно так, непосредственное занятие искусством занимает минимум времени, львиная же его доля уходит на сидение в Сети, почесывание пятой точки, ковыряние в носу и прочие повседневные заботы. Казалось бы, вот ведь бездельник! Лучше бы на завод пошел гайки крутить, но тут все не так просто. Каждую минуту, за редким исключением, в голове художника роятся образы. Персонажи, задники, перспектива, цвета, а также имена и предыстории, придуманные самостоятельно или спущенные сверху заказчиком. Порой это – шаблоны, подобранные из прежде виденных работ других авторов, порой, не всегда – редкие проблески оригинальной инициативы, но иногда, намного реже, художника посещает вдохновение. И вот тогда начинается самое интересное.
Когда мозгом художника, музыканта, писателя овладевает вдохновение, он начинает тонуть в гормонах счастья. Приходит эйфория, руки тянутся к стилусу, стилус – к планшету, если перефразировать классика. Начинается период повышенной работоспособности, скетчи идут один за другим, и так может длиться от нескольких часов до нескольких дней. Чистое удовольствие. Но, к сожалению, рано или поздно вдохновение уходит, оставляя после себя лишь сырые зарисовки, и автору ничего не остается, кроме как приступать к кропотливому доведению концепт-арта до ума.
