Между аборигенами и иномирцем насчитывалось тридцать семь метров; между аборигенами и свалившимся с неба чудовищем – семнадцать. Ребенок не оставлял женщину и ревел, привлекая к себе внимание чудовища, которое, казалось, все еще приходило в себя после падения. Великий оборотник оглянулся по сторонам в сильнейшей надежде увидеть приближавшуюся подмогу, но не то что солдат, он не нашел вокруг ни единой живой души вообще. Ему тоже следовало немедленно дать деру, пока внимание гиганта приковано к источнику шума, пока путь свободен и… пока никто не видит. Потому что, скажем честно, очень трудно объяснить кому-то, что путь Выгоды – это путь дипломатии, строго запрещающий любые конфликты, любое насилие, любое прикосновение к нечестивому инструменту – оружию; очень трудно объяснить, что ты не герой, ни разу не воин, не храбрец, а всего лишь очень хороший торговец, который крайне ценит свою жизнь и здоровье. Эдвард сорвался с места и побежал так быстро, как всегда бегал от неиллюзорной вероятности погибнуть.
Чудовище ринулось к горожанам, занося для удара ужасный меч, но еще не коснулись его короткие ноги земли, как в бок гиганта влетел золотистый росчерк и ударил с такой силой, что смог поменять траекторию движения туши и отшвырнуть ее в сторону от людей. Оно рухнуло в десяти метрах от несостоявшихся жертв и, невзирая на жуткие раны, немедля поднялось, еще более злое.
– Долг обязывает меня спросить, возможен ли между нами конструктивный диалог? – спросил вазари, в чьей руке поблескивали железные монетки.
От булькавшего рева чудовища вся улица завибрировала.
– Понятно. Очень жаль. В таком случае Выгода не прогневается, поскольку мне позволено защищаться.
Одна за другой монетки отправлялись в полет быстрыми движениями большого пальца и влетали в череп с умопомрачительной силой. Они пробивали кожу и взламывали толстую кость, застревая в ней намертво, но лишь те, что угодили в глаза, смогли пробить задние стенки глазниц и достичь мозга. Это, однако, не помешало ослепшей твари сделать несколько прыжков и нанести удар вслепую, прежде чем умереть. Холеная рука метнулась наперерез мечу, врезалась костяшками в плоскость клинка, и оружие переломилось, – верхнюю часть отшвырнуло куда-то в сторону. Труп рухнул так тяжело, что из ближайших окон выпали остатки стекол.
Смертельно бледный вазари достал из кармана платок и дрожащей рукой промокнул лоб. Обернувшись, он обнаружил ребенка и женщину на прежнем месте.
– Что тут у нас, молодой человек, слезы, сопли и слюни? Полный джентльменский набор, молодец…
Раненая не пришла в себя, но хоть мальчик оказался шокирован достаточно, чтобы наконец умолкнуть. Пульс у женщины был слабым, нитевидным.
– Слушай сюда, малец, – прошептал великий оборотник, – если ты когда-нибудь начнешь говорить вновь, ты ни за что и никому не расскажешь об этом, ясно? Ни за что и никому, иначе я найду тебя где угодно и заставлю заплатить вдвойне. И ты уж поверь – даже корректная цена за эту штуку не по карману всем вам, работягам, вместе взятым.
Из сумки появился плоский пятигранный предмет величиной с ноготь большого пальца и был помещен на кровившее рассечение в районе виска женщины. Медицинский модуль немедленно начал внедрение в организм колоний нанороботов, которые в срочном порядке устраняли последствия серьезной черепно-мозговой травмы. К тому времени, когда Эдвард донес бесчувственную, но вполне здоровую женщину и мальчика к оборонительной точке ближайшего убежища, атака на Город полностью завершилась, а модуль рассосался без следа.
Те трагические события, а также их последствия, казалось, оставили на иномирце больший след, чем на Городе.
Как только гарнизон разобрался со всеми пережившими десантирование тварями, люди попросту вернулись к своей повседневной жизни. Нет, не так. Это нападение, одно из бесконечной череды прочих, и являлось их повседневной жизнью. Отлаженная процедура эвакуации, локализации очагов опасности, устранение оной и последующее восстановление ущерба сводили потери к минимуму. Становилось более понятно, почему по большей части архитектура Города была столь простой, геометрически правильной, – так ее было легко восстанавливать раз за разом.
Как бы то ни было, вазари пережитые события вырвали из спокойного ожидания результатов работы, сдобренного приятной мелкорозничной торговлей. Наружу полезли до поры забытые неприятные мысли, воспоминания, выплыло из забытья надменное серое лицо, изборожденное морщинами, злое, смеющееся, холодное. «Нет в ассортименте»…
Эдвард потерял всякое желание покидать жилище и проводил дни в квартире за толстыми каменными стенами, которые вдруг стали казаться такими хрупкими. Можно было сказать, что случилось эпохальное событие: на него накатила хандра. В таком неприглядном виде великого оборотника застали посланцы промышленной цитадели. Работа была завершена, заказ ждал.
– Доброго дня.
Великий Индустриарх приветствовал иномирца в парадной зале, где сбоку от золотого квадрата теперь стояла подставка. На ней высился металлический скелет, который не получилось бы перепутать с человеческим, даже постаравшись: уж очень крупным и угловатым был его череп, да и часовой циферблат, установленный в середине грудной клетки, наводил на определенные мысли. Кроме того, на отдельных подставках было расположено три оружия: короткий меч, длинная шпага и копье, исполненные из того же сплава, что и скелет.
– Принимайте работу. Полагаю, те остатки памятливого, что сохранились, теперь принадлежат мне?
– Конечно, конечно, все до последнего грана.
– Замечательно.
Оборотник раскрыл сумку и с удивительной легкостью поместил скелет внутрь. С предметами оружия возникла заминка – их пришлось брать длинными щипцами, заготовленными заранее.
– Сделка закрыта.
– Славно. В чем дело, господин Аволик? Вы изменились. Видимо, Город пришелся вам не по душе?
Вазари искренне попытался улыбнуться, но вышло посредственно, вымученно.
– Нет, о великий, Город здесь ни при чем. Просто… нет. Этика не позволяет мне перекладывать негативную эмоциональную нагрузку на клиентов и торговых партнеров. Само то, что вы это заметили, – есть проявление вопиющей некомпетентности с моей стороны. Приношу глубочайшие извинения.
– Видимо, это что-то важное. Не держите в себе.
Вазари вздохнул, продолжая старательно улыбаться. Получалось не очень.
– Наша с вами сделка являлась одним из последних и самых важных шагов к завершению другой очень старой и важной сделки, которую я мечтаю закрыть. Каждый шаг, приближающий тот сладостный миг, приносит мне великое профессиональное удовлетворение. В этот же раз вся радость куда-то улетучилась, была вытеснена непрошеными тяжелыми думами о другой сделке, очень важной, но такой зыбкой… Это очень трудно объяснить. Я даже и сам не могу до конца понять. Просто такое ощущение, что я должен удовлетворить невысказанный запрос очень важного клиента, который вообще не желает иметь со мной дела, а я никак не могу понять, что ему надо, и даже не уверен, что он сам знает. И вместе с тем во мне живет уверенность, что эта сделка станет самой важной во всей моей жизни. Кажется, еще немного, и я свихнусь.
