Мы в это время усердно осматривали свою комнату. Простукивали пол, стены, светили фонариком под кровати и в нишу под гардеробом. Ничего подозрительного до сего момента, увы, не обнаружилось.
— Увести из-под носа оба пистолета… Запереть его в ванной… Это так жестоко!
— Он это заслужил. К тому же всего через десять-пятнадцать минут его освободили, не сомневайся.
— Ага, а ты можешь дать гарантию, что Лисовский сразу от меня пошел домой? Вдруг он в клуб «Голубая луна» завернул по дороге?
— А что? Это было бы очень даже… Ха-ха! — захохотала я манерой графа Дракулы — злорадно и торжествующе.
— Катя! Перестань быть такой!
— Ну ладно, извини. Для клуба еще детское время, Мишка обязательно отправился домой и освободил друга, можешь поверить моей интуиции. И вообще, ты бы лучше обо мне сейчас горевала. Прикинь, что он для меня приготовит в отместку!
— Ты так говоришь, словно ждешь не дождешься этого! Предстоит тебе великая расплата, Катерина Михайловна!
Мы вышли в коридор. Юлька принесла табуретку, я встала на нее и полезла на антресоли. В прошлый раз мы искали конкретно инструменты, поэтому могли что-то упустить.
— Как думаешь, Черный… Разин работал на этого Черкеса? — поинтересовалась моими мыслями Юлька.
— Думаю, да. Но могло быть и иначе.
— Класс! Мы перешли дорогу Черкесу, завладев картой, к тому же убили его человека! Он должен нас ненавидеть, Кать. Как же я надеялась, что обойдется без авторитетов!
— Где большие деньги, там всегда авторитеты, — мудро выдала я назидательным тоном и чихнула. Здесь было полно пыли, много хозяйственного инвентаря, огроменные кастрюли, которые не влезли в шкаф на кухне, и больше ничего.
— То есть ты все же полагаешь, что в сейфе именно деньги?
— Юль, там могут быть не именно деньги, но все то, что меняется на деньги. Но высокая ликвидность — обязательное условие. Золото, драгоценные камни, акции, облигации. Что еще-то в сейф кладут?
— Документы, — подсказала подруга.
— Зачем Черкесу какие-то документы? — Я спустилась вниз. — Если только они не представляют лично для него какой-то угрозы.
— Ты считаешь, что этот Федор Алехин собирался шантажировать авторитета? Он что, камикадзе?
— Что ж, это объясняет, почему он пропал. Видать, уже подпирает потолок новостройки, закатавшись в бетон.
Образцова вспыхнула.
— Ну и юмор у тебя! Злой.
— Какой есть. Пошли в кухню.
Там тоже не было ничего подозрительного. Все вещи, безусловно, принадлежали бабе Дусе и не имели никакого отношения к бывшему съемщику жилья. Почему же он съехал? Как мы убедились, Разин не покинул город, а наоборот, принимал активное участие в его судьбе, поспособствовал разрыву моста, например. Сократил численность жителей на пару человек. А если Алехин — тоже его работа, значит, не на пару, а на тройку. Наконец, помер сам, тем самым попав в программу новостей.
Мы продолжали тупо осматривать все предметы кухонной утвари. Уже в тот момент мы понимали, что ничего стоящего из нашей затеи не выйдет, и все же это была последняя ниточка к карте. Уехать из города, так и не добравшись до сейфа, — этого я не прощу себе никогда. Если надо будет — я просто выкопаю его и взорву ко всем праотцам. Я отчетливо представила себе место, где предположительно почивал сейф, дожидаясь нас, то, как я его выкапываю, ввожу код, открываю… Стоп. Какая-то мысль мешала мне представить себе дальнейшее развитие событий. И эта мысль была так ужасна, что я прямо села на месте.
— Что с тобой?
— Юль, ты не заметила кое-какое несоответствие?
— Несоответствие чему?
— Событиям. Фактам. Нашим целям, наконец. То место, где закопан сейф. Там растет газон. Так же, как и на остальной территории. Если бы землю копали… какой на фиг газон? Была бы притоптанная земля.
— Ну, — пожала плечами подружка, всем своим видом показывая, что ничего страшного в этом не видит, — значит, посадили новый газон. Ты думаешь, смотрители парка так бы и оставили землю вскопанной?
— Но… Они должны были перво-наперво полюбопытствовать, а что вообще здесь копали? Понимаешь? Так бы поступил абсолютно любой человек. И наткнулись бы на сейф. А что, если его уже сдали властям? То, что лежит в недрах земли, принадлежит государству. А нашедшему, если я не ошибаюсь, отводится двадцать пять процентов. И двадцать пять процентов — собственнику земли. Или это только о культурно-исторических ценностях?
— Да. А простые деньги делят между нашедшим и собственником. Да и то лишь в том случае, когда собственник был поставлен в известность, что на его территории копали. Иначе кладоискателям ничего не полагается.
— Но этот клад раскопали бы хозяева аквапарка. На собственной земле. То есть они все, что находилось в сейфе, забрали себе?
— Это в том случае, если бы они его открыли. — Мы покинули кухню и прошли в комнату хозяйки. — Но у них нет кода. Перестань, никто ничего не нашел. Мы будем первооткрывателями.
Честно говоря, услышав такой задор в голосе подруги, я устыдилась. Ведь это мне принадлежит роль оптимистки, надеющейся на положительный исход любого мероприятия. А тут… даже Образцова верит в наши силы! В то, что мы получим клад. И я буду в это верить. Найти бы вторую карту…
Я стала оглядываться. Собственно говоря, смотреть было не на что. Комната как комната. Бросив единственный беглый взгляд, можно было смело констатировать: здесь живет пожилой человек. На кровати старенький, выцветший плед. Над кроватью вместо ковра — репродукция Шишкина «Сосновый бор», по всей видимости, эта тонкая ткань с короткой бахромой должна служить скатертью на столе, но ее почему-то повесили на стену. Чтобы теплее было? Но ведь это юг. Хотя оконные рамы выглядят ненадежными, наверно, бабке просто оттуда сильно дует. На одинокой тумбочке примостился граненый стакан — убежище челюстей в ночное время суток. Жалко, Евдокия Карловна не пользуется слуховым аппаратом, а то в паре со вставными челюстями на этой полке он смотрелся бы очень в тему. Вдоль стены — сервант с посудой и шкаф с книгами. В прежние времена их тяжело было достать, тем более, так далеко живя от столицы, и тем не менее бабка собрала неплохую коллекцию: Агата Кристи (которую я и читала сегодня), Шекспир, Джек Лондон, Чарльз Диккенс, а также соотечественники — Пушкин, Гоголь, Достоевский, Тургенев, Толстой, Горький, Чехов и, конечно, любимый Лермонтов.
— Не время читать, — дернула меня Юлька за локоть, сделала шаг вперед, но тут, за что-то зацепившись, упала. — Блин, вечно со мной так!
— Ничего страшного, поднимайся, — протянула я подруге руку, но та почему-то не спешила за нее хвататься. Вместо этого Юлия упорно глазела в пол, на котором лежала, что-то изучая.
Я тоже глянула под ноги. Палас бежевых оттенков имел весьма оригинальный рисунок. В центре были прямоугольнички и надписи «ул. Южная», «ул. Тамерлана» (та самая, где было совершено убийство), «ул. Приморская» и т. д. Подо всей этой мозаикой крупная надпись «Туапсе». Поодаль от «Туапсе» на полу нашлись и Небуг, и Ольгинка, и Лермонтово, и Новомихайловский, и другие города и поселки, входящие в Туапсинский район.
