— Нет смысла копаться в мобильнике, полиция сможет выяснить у оператора, кто ему звонил.
— Я учту это, когда буду разговаривать с ними по-мужски. Они должны запомнить, что никто никому не звонил. Мало того, никто никуда не вламывался и ничего не копал. Пусть убирают территорию и сажают новый газон на место вскопанного. А также, пусть поколдуют с записями камер. Вот этот разговор и обойдется тебе в двадцать шесть с копейками кусков.
Поразмышляв немного, я ответила:
— Идет.
Развернув машину, Дмитрий снова пригнал ее к служебной двери аквапарка.
— Можно позаимствовать у тебя эту чудо-тряпочку?
Я с немым ужасом наблюдала, как Каретников, точно заправский грабитель банков, стянув с меня ошметки марли, обворачивает их вокруг головы и завязывает сзади узелочками, чтобы не свалились.
— Это за неимением черного чулка, — пояснил он мне свое странное поведение. Жадно оглядев оставшееся на мне белье выразительного красного цвета, вор, убийца и спаситель в одном флаконе причмокнул.
— Че вылупился? — зардевшись от столь красноречивого взгляда, огрызнулась я.
— Хочу тебя, детка. Жди меня, и я вернусь.
Покинув «Вольво», Дмитрий скрылся за дверью, которая будет теперь мне сниться по ночам, а я обернулась на Юльку. Она сидела, поджав колени, прижимая мешок денег руками к животу и молча глядя в пол. Казалось, что либо она спит с открытыми глазами, либо просто на некоторый период времени выпала из реальности.
— Юль, — позвала я.
Она оторвала взгляд от автомобильного коврика и посмотрела на меня. Затем перевела глаза на водительское сидение.
— Кать, куда он пошел?
— Хм… улаживать кое-какие вопросы.
— У меня мурашки от этого места, хочу поскорее уехать.
— Я тоже. — На этом диалог иссяк.
Время шло, а Димка все не возвращался. Я начала нервно ерзать по сиденью, а Юлька, наоборот, успокоилась, улеглась, свернувшись калачиком, и слегка задремала. Я же стала размышлять о той скверной истории, в которую мы по собственной глупости угодили. Эх, Кочерга… Не подходил бы ты ко мне в «Сильвестре»! И все было бы как у людей. Позагорали, покупались — и домой. Теперь уже на повестке дня стоял вопрос, вернусь ли я домой самостоятельно или же в наручниках с сопровождением агентов секретных служб? А все из-за каких-то денег. Несчастные восемьдесят тыщ зеленых, которые превратились в двадцать, после — в двадцать шесть шестьсот, а теперь в ноль. Я, конечно, не имею права грабить Юльку, двадцать шесть принадлежат ей. Нельзя только допустить, чтобы Димка и у нее смог их отнять. А уж Образцова, глядишь, расщедрится и возьмет меня с собой в Питер. Потом в Англию. Потом в Индию.
Юлька заворочалась во сне. Мне пришел на ум Черкес, чьи деньги она так бережно прижимает к груди. Я на самом деле большая оптимистка. Сама ли поеду или повезут меня на суд? Ага, по кусочкам на свалке собирать будут, как тебе такой исход, Катюша? Авторитеты не любят, когда кто-то присваивает себе их вещи. А это и произошло сейчас. Да, деньги отдал мне Алексей, но, как выяснилось, они были не его. И даже не Федора, и не Разина. Это деньги Черкеса, и он их, судя по всему, ищет. И когда найдет… Ох и не поздоровится же нам с подругой!
Когда я уже серьезно вознамерилась застрелиться, Димка таки вышел из двери и направился к машине.
— Ну что? — только открыл он дверь, как я на него набросилась. — Что там? Выкладывай!
— Спокуха. Ребятки все поняли. Но за это пришлось им подарить часть твоей доли клада — две штуки баксов. То есть, уже моей доли. Зато я уверен, что они не будут никуда обращаться.
— А как же земля?
— Потому и так долго. Мы цветы в том месте сажали. Вернее, пересаживали из пары горшков в землю.
— Что? — у меня глаза на лоб полезли. — Это у тебя шутки такие?
— Да какие уж тут шутки… Не паникуй, у какой-то шишки завтра праздник. По-моему, у дочки хозяина, и, по-моему, свадьба. Вот якобы по этому поводу и вышла новая клумба. Правда, не такая опрятная, как остальные, но ругать их уж точно никто не будет, поверь мне! Скорее, премией наградят. Ну что, законно получил я твою долю?
Я оглядела брюнета. Его джинсы сплошь покрылись толстой коркой земли, а руки все были в царапинах и тоже в земле. На лице — смесь пота и грязи. Ошметки марли он очевидно потерял где-то по дороге.
— Да, ты их честно заработал. — Я потянулась к ручке и распахнула дверь, собираясь вылезти.
— Эй, ты куда?
— Должна кое-что проверить.
— Что именно? Не убил ли я их? — Его тон был рассерженным, а рука сжала мой локоть, не давая выйти.
— Именно так.
— С ума сошла? Слушай, для того чтобы убить человека, не нужно столько времени. Мы действительно сажали цветы, я вполне серьезно это говорю.
Я немного посидела, задумавшись, затем, захлопнув дверь, развернулась к нему лицом, взяла в ладони его руки и поднесла к носу. Глубоко вдохнула.
— Розы. — Да, это объясняет царапины.
— Не знаю, может быть, — ответил он. — Я как-то не разбираюсь в них. Ну что, едем?
Каретников привез нас к себе в квартиру. Мы были слишком уставшими, чтобы спорить, и позволили уложить себя вдвоем на Мишкину постель, предварительно приняв душ, конечно. Нужно было смыть с себя не только землю, но и весь этот ночной кошмар, что произошел там.
Прижимаясь к Юльке и чувствуя, что силы меня стремительно покидают, я напоследок подумала о том, что неплохо бы подпереть чем-нибудь дверь комнаты, и вроде даже возымела желание подняться и сделать это, но против этого организм взбунтовался, и через секунду я уже провалилась в дикое, тревожное, неправдоподобное, сюрреалистическое подобие сна.
Часов в восемь меня толкнула Юлька. Я только собиралась возмутиться, но она тут же заткнула мне рот ладонью, заставляя прислушаться. Димка уже не спал. Он ходил по квартире, тихо разговаривая по телефону. Слов было не разобрать.
— Мне приснилось, — шепотом проговорила Образцова, — что Дима и есть тот самый Черкес. Я проснулась и поняла: это вполне походит на реальность.
— Димка? Черкес? — также шепотом усомнилась я. — Не смеши мои коньки.
— Как тогда объяснить то, что он так ловко крадется в кустах? Так смело бросается в бой? Таскает с собой оружие? Умеет ямы копать? А еще убивает своих собственных друзей! Да с такого расстояния попадает в сердце, будто ему не впервой! Так и от нас может запросто отделаться, ежели петух клюнет! — Видя застывшее выражение несогласия на лице своей подруги, Юлька добавила в сердцах: — Ты же сама говорила! Им нельзя верить! Никому нельзя!
— Я и не верю, — не стала я отказываться от собственных слов. — Но если он Черкес, на фига ему избавляться от своего человека, Разина?
— Это вышло случайно!
