О Господи! Ну что за бредовая ситуация?!
Я подсказывала по ходу действия, что именно нужно делать. Непреклонно указывала на то, что Сандрлер пропустил.
– Всё? – выдохнул он, закончив с ногами.
– Теперь подмышки. Снимай футболку!
Блондинка ощутимо содрогнулась, представив ощущения, но покорно стянула мою любимую футболку с рисунком обезьяны, зажимающей уши. Хе-хе! Не думала, что я такая садистка… Но я словила реальный кайф, глядя на безумные глаза Сандрлера. Я-то привычная, а вот он ощутил всё сполна.
– Ф-сё-ё-ё? – выдохнул он, отложив эпилятор и держа руки оттопыренными в стороны, опасаясь их опустить.
– Ага. Теперь брови.
– О боги! – закатила глаза девушка в зеркале. – Ну за что мне это? Я не хочу быть женщиной!
Спустя десять минут я любовалась на заплаканное лицо с покрасневшим носом. Хм… Странно, я спокойно выщипываю брови. Даже не морщусь… Нет, всё же слабый пол – это мужчины!
– Что теперь? – скрипя зубами и шмыгая носом, спросила моя собеседница.
– Расслабься. Это всё вернуть в ванную, а оттуда неси коробку с тюбиками и пакетиками. Будем реанимировать мое лицо. Твое лицо… Нет, всё же мое. Маску нанесем, и пока она будет впитываться, займемся твоими бумагами.
Масок пришлось нанести несколько, так что мы делали перерывы, пока Сандро бегал их смывать. И я ему популярно рассказывала и показывала приписки в отчетах, свои расчеты и вычисления, указывая, сколько фактически он должен был получить. Владыка Темных земель был в бешенстве по итогам нашей беседы. Даже забыл про все мучения с эпиляцией и масками.
– Казнить этих тварей! – прорычал он.
Ух ты! Не знала, что мой родной женский голос умеет издавать такие модуляции. Или как там правильно говорить насчет модуляций?
– Не-е-е, казнить не буду. Давай придумаем что-нибудь такое… Чтобы они содрогнулись, выплатили всё укрытое, заплатили штраф и в будущем просыпались в холодном поту, если вдруг им приходила в голову мысль что-нибудь еще у тебя украсть.
– Ха! Так казнить милосерднее, – хохотнула блондинка.
– Нерационально! – покачала я головой.
– Ладно. Твои предложения?
– Ну-у… Можно описать всё имущество и вычистить их замки и дома подчистую. Арестовать счета в банках. У вас есть банки? Забрать фамильные драгоценности. И посадить в тюрьму. Типа долговая яма.
– И пытать!
– И жестоко издеваться над ними в тюрьме. – Я хихикнула. – Делать эпиляции всего тела. Я видела, некоторые из твоих подданных жутко волосатые, а другие – чешуйчатые. Таких ощипывать понемногу, чтобы прочувствовали.
Сандрлер содрогнулся, но промолчал.
– Что еще… Упасть, отжаться. Подтянуться. Приседания по много раз. Заставить их работать. Каменоломни там или новый замок тебе построить, пусть кирпичи кладут от забора и до заката…
Девушка помотала головой, явно не поспевая за моим потоком сознания, а меня уже понесло. Этих страшилищ мне жалко не было, так что я отрывалась по полной.
– Еще можно заставить их слушать ужасное пение. Есть у вас кто-нибудь, кто петь не умеет и фальшивит? Вот пусть сидит периодически в камере с провинившимися, поет им песни. Или на барабане играет.
– Ты – извращенка! – сообщил мне Сандро.
– А сам-то? Казнить… Никакого воображения! Ну казнишь ты их, и что? Деньги-то кто тебе выплачивать будет? Это я еще мягкие наказания предлагала. Самых отпетых можно пытать каплями воды.
– Это как? – оживился владыка.
– А посадить у стеночки, и чтобы на макушку медленно капала вода. Жутчайшая китайская пытка! Абсолютно бесчеловечная, но так и жулики твои – нелюди.
Сандрлер посмотрел на меня как-то странно и передернул плечами. Помолчал и сказал:
– Ладно. Давай разберемся со всеми бумагами, а потом мы скопом всех провинившихся и накажем.
Я невольно улыбнулась от того, как это прозвучало: «мы… накажем».
– Кстати! А как к тебе обращаются светлые, которые у тебя в плену? Надеюсь, ты не сказала им моего имени?
– Нет. Они меня зовут просто – Темный Властелин. – И я скромно опустила глазки.
Это очень развеселило моего собеседника. Отсмеявшись, он покачал головой и попросил:
– Сними-ка халат. Посмотрю, что ты с моим телом сотворила.
Я сначала засмущалась, но потом вспомнила, кто на самом-то деле хозяин моего нового вместилища, встала перед зеркалом и отбросила халат в кресло. Некоторое время блондинка меня внимательно рассматривала, а потом ее глаза округлились, брови взметнулись к волосам, и она выдохнула:
– Ты что сделала с моими… с моим… что ты сделала там?! – И она указала на детородный мужской орган.
Я опустила голову, тоже посмотрела и пожала плечами.
– Побрила.
– Что?! – придушенно переспросил Сандро. – Зачем?!
– Ну так… у тебя же там такие заросли были. Негигиенично, да и вообще противно. Надо же как-то следить за собой. Но подмышки, ноги и грудь я, как видишь, не трогала. Все та же поросль.
Таращась на меня безумными глазами, Сандро сдавлено спросил:
– А их почему не тронула? На своем теле ты всё велела удалить.
– Имеется у меня слабость к мужской волосатой груди, – смутилась я. – Это так брутально. А ноги мужчины не бреют, ну если только модели или голубые.
– Какие? Голубые?
– Те, которые нетрадиционной ориентации.
– Какой ориентации? – никак не въезжал Сандро.
– Те, которые любят не женщин, а мужчин.
Ответом мне была долгая тишина.
– А вообще хорошо, что у тебя борода не растет, а то бы я с ума сошла каждое утро бриться. Кстати, а почему на лице нет растительности? Ни у тебя, ни у Керина. Я специально его рассмотрела.
– Так заклинание специальное есть для этих целей, – пояснил Сандро, всё еще пребывая в некотором ступоре от моих откровений и действий. – Один раз прочитал, и всё, больше никакого бритья.
– Да ты что?! – воодушевилась я. – А я пока с кинжалом научилась обращаться, примериваясь к интимной стрижке, чуть всё хозяйство тебе не отчекрыжила. Так почему же ты тогда свой нефритовый жезл не заколдовал?
– Какой жезл? – побледнев от чудом миновавшей его кастрации, сдавленно уточнил владыка, совершенно потерявший нить моих рассуждений. – Нефритовый?!
Я прыснула от смеха и начала перечислять ему все термины, которыми авторицы эротических любовных романчиков называют женские и мужские органы.
– …одноглазый змей, горячие райские врата, пещерка сладострастия, – закончила этот обширный список, который уже давно стал притчей во языцех и объектом глума.
