Да, пошутить не получилось — он готов ко всему.
Когда я переодевалась, кромешник деликатно отвернулся и помог застегнуть несколько пуговиц, до которых тяжело дотянуться. Сам он был готов — темно-серый, со стальным отливом давелийский костюм и жемчужного цвета рубашка безупречно сидели на его подтянутой фигуре.
Когда я надела многообещающие туфли, Вебранд подошел ко мне с бархатным футляром — в таких хранят комплекты драгоценностей.
— Настала очередь артефактов. Мы решили остановиться на защитных — атаковать ты сможешь и сама.
Аккуратные серьги с каплевидным жемчугом, скромное кольцо на средний палец и ожерелье-коллар из пяти ниток. Последний предмет откровенно напоминал солидный ошейник, но, если он убережет мою шею, к примеру, от удушения, я буду носить его до конца испытаний.
Жемчужный гарнитур гармонировал с камеей и платьем. Мои нынешние волосы напоминали неукротимое пламя и превратили действительно в другого человека.
Когда настала очередь колье, я не смогла застегнуть его самостоятельно — то ли замочек не поддавался, то ли волновалась перед первым испытанием.
— Я помогу.
Эрик зашел за спину, отвел мои волосы, которые я собрала в высокую прическу, оставив несколько игривых прядей на затылке и висках. Сначала моей кожи коснулось теплое дыхание, затем легли прохладные жемчужины.
Я была напряжена и смущена нахождением мужчины настолько близко и кажется, услышала, как щелкнул замочек колье.
Чужое дыхание, согревающее кожу на шее, будоражило. Вебранд стоял позади, не убирая ладоней с моих плеч. Я смотрела на наше отражение в зеркале, как зачарованная. Вид мужских рук завораживал, превращая явь в зыбкое видение, чуточку раздражающее — мой кромешник обнимал наглую рыжую девицу с розовеющими щеками. И хоть я понимала, что она — это я, легче от этого не было… Богиня, а ведь я ревную!
— Габриэль, ты прекрасна.
Мысли закрутило в вихре эмоций, когда мужские губы коснулись моей шеи над строгой линией колье.
Я тихонько ахнула и застыла. Γорячие прикосновения взорвали мой мир на тысячу осколков.
Невероятные ощущения… Нежность и страсть. Сила и сдержанность. Я стояла в самых надежных объятиях в мире, и при этом знала, что меня отпустят, если этого пожелаю. Но я не хотела, не желала… Я жаждала раствориться в ощущениях, чувствовать, как сходят по мне с ума.
А Эрик сходил — нас окутывала тьма, лаская, скрывая от внешнего мира.
— Леди Одиннадцатая! — В дверь нетерпеливо застучали.
Объятия разомкнулись.
— Прости, — обронил кромешник, отступая назад. — Я не сдержался.
Он извиняется?.. А за что?
И лишь идя за указывающим путь слугой, я поняла причину.
Богиня, я же не ответила… Я так опьянела от восхитительной нежности, что никак не прореагировала. Я просто стояла в объятиях, как статуя! Неужели Эрик решил, что просто терпела его приставания?..
Какой ужас!
От предположения, что он принял меня за сосульку, которой неприятны его ласки, мне стало больно, дa так, что несколько мгновений я не могла нормально дышать. Нет, я знала, что мужчины не отличаются особой чувствительностью, и все же оцепенелость желанной женщины — тот ещё удар по самолюбию.
Мы шли по длинному, запутанному коридору, и меня трясло. Ситуация ужасна. Завалить первое же испытание из-за банального мандража, вызванного даже не страхом, а недоразумением? И ведь провал — не просто проигрыш, это верная смерть.
— Лорд Вебранд, несколько минут назад вы извинились. — Локоть кромешника под моей ладонью слегка напрягся, я бы и не заметила, если бы не чувствовала своего спутника так остро. — Не стоило.
Я замолчала, понимая, что это не то. Совсем не то. Эрик решит, что я просто деликатничаю. Вот же шмырь!.. Как дать понять, что поцелуй не оскорбил? А очень даже… понравился? И я не отвечала не потому, что испытывала отвращение, а потому, что, оказывается, бревно.
Сделав глубокий вдох и зажмурившись, на выдохе я выпалила:
— Лорд Вебранд, если вы ещё раз извинитесь за свои действия, я запущу в вас энергошаром! И просто стукну, если эти действия больше не повторятся.
О богиня, это сказала я?..
Шагающий впереди слуга издал звук, подозрительно похожий на смешок. Он понял, о чем я неловко иносказательно говорила? Неудивительно, я изящна, как медведица на сносях.
Мнение догадливого слуги не интересовало, а вот Эрика — ужасно беспокоило.
— Я понял вас, леди Одиннадцатая. И сделаю все, чтобы не вызвать ваш гнев.
В голосе мужчины звучало особое обещание.
И снова странный звук — слуга явно над нами смеялся. Странный, невероятно наглый слуга, ведь я могу оказаться его будущей королевой и, затаив сейчас зло, потом расправиться с весельчаком. Долго над поведением слуги я не размышляла — все мысли занимал Эрик и его обещание.
Прояснив отношения, я смело отправилась на завтрак со змеями.
ГЛАВА 17. Правда или ложь?
— Отделочные работы в Топазовой столовой были произведены до смены династии Даарейских, когда Лоренс Первый победил в магическом поединке короля Кирэма Второго, — вещал Брентон с пафосом. — Новый король не стал что-либо менять во дворце, в отличие от его потомков, но даже те не стали трогать место сражения великих магов. И в Топазовой столовой сохранилась память о последнем короле Даарейском и его возлюбленной, героичной Алишер.
Героичной лишь потому, что закрыла собой монарха от проклятия? Впрочем, кто я такая, чтобы рассуждать о том, каким должен быть герой?
— Лоренса Первого не пугало то, что от его предшественника осталось столь яркое напоминание? — поинтересовался кромешник.
— Современники утверждают, что Лоренс Первый был уверен в своих силах и в том, что может сделать для Латории больше, нежели предыдущий правитель, — спокойно объяснил Брентон. — Однако, Топазовая столовая, где и состоялся поединок между действующим и будущим королем, была закрыта почти до самого конца правления Лоренса Первого. Говорят, он умер здесь, а не в спальне, как записали в хрониках.
Нечистая совесть пригнала в место, где он убил Кирэма Второго, который не смог смириться с гибелью своей возлюбленной и фактически искал смерти?
Вместо провокационного вопроса я задала другой:
— То, что первое испытание пройдет в Топазовой столовой связано с событиями прошлого?
— Об этом ведают только боги, — уклончиво ответил слуга и оживился, когда вопросы начал задавать кромешник.
— Лоренс Первый передал власть сыну при своей жизни?
— Да, и его сын также был благоразумен: правил, пока находился в расцвете сил. Когда же почувствовал подступающую слабость и увидел, что наследник, как маг, достиг своего пика, он передал власть ему.
