— Ты кому-нибудь пишешь? — спросил Волков, едва разжимая зубы от злости.
— Письма? — спросил юный монах.
— Письма.
— Только настоятелю Деррингхофского монастыря. Отец Матвей духовник мой. И как…
— Про деньги ему писал?
— Про деньги? — удивился брат Ипполит.
— Про деньги, про серебро.
— Нет, а зачем же?
— Не писал? — злился Волков. — Точно?
— Душой своей бессмертной клянусь, и не надобно отцу Матвею про то знать, не интересно ему, — убеждал кавалера монах.
— Ступай, — сказал Волков.
— Господин, — не ушёл монах, — бумаги, те, что из казначейства города прислали, их подписать нужно.
Он выложил счета, те, что вчера Волков подписывать побоялся. Теперь же он их, не раздумывая подписывал. Теперь после приезда Трибунала он уже не был самозванцем. Ещё раз просмотрев счета он произнёс:
— Этого всего мало будет, пусть городской совет ещё денег даёт, у нас теперь не только в тюрьме людишки сидят, но и на барже. Всех кормить нужно, всем палачи нужны.
Монах сел писать бумагу, а кавалер сидел рядом всё ещё мрачный и думал о том, как попы узнали про его деньги. А тут его Ёган позвал:
— Господин, идите поглядеть, тут нашёл я кое-что.
— Не до тебя, — холодно сказал Волков.
— Да идите, взгляните, — настаивал Ёган. — Авось получшеет вам.
Удивлённый такой настойчивостью слуги Волков встал и пошёл в свою спальню, куда звали его. Там Ёган откинул верхнюю перину, а затем и нижнюю, а под ней, на досках кровати…
Валялись золотые монеты, много монет.
Волков уставился с немым вопросом на слугу: Откуда?
— Так вы мне велели деньги сторожить, думаете легко было сидеть тут целыми днями. Тут от безделья с ума сойти можно было, дай думаю, деньги посмотрю. Открыл и вижу среди серебра нет-нет, да и попадётся золотой, вот я и стал их выбирать. Все выбрал. Сюда кидал. Как знал.
— И сколько тут?
— Семьдесят одна, да все монеты разные. Все с разными королями.
Волков обнял за плечи слугу, заулыбался, от сердца печаль сразу ушла:
— Возьми себе две, три бери, любые. Молодец ты.
Ёган тут же стал себе монеты брать, и приглянулись ему огромные дублоны. Но Волкову было не жаль. Сам же сказал любые брать. А уж как Ёган был счастлив. Он уже видел злую морду Сыча, когда он ему такую знатную деньгу покажет.
Кавалер договорился с братом Николасом и братом Иоганном начать дело сразу же после завтрака. Показать им тюрьму, залу для бесед, и ввести их в курс дела. А также познакомиться с третьим монахом входившим в Трибунал. Звали его брат Марк.
Но как только он сел завтракать, так пришёл барон фон Виттернауф. И не здороваясь, заговорил:
— Решили вы вопрос?
— Нет, — сказал Волков, он отложил вилку, всем видом давая барону понять, что он не вовремя, — бежал он.
— Бежал? — переполошился барон. — Да куда же? Как?
— Бежал, не застал я его.
Барон без приглашения сел на стул напротив кавалера и зашептал, склоняясь над столом:
— Искать надобно. Найдите его.
— Попробую, — врал Волков, — он из Хиршей, где-нибудь да объявится.
— Ищите, денег на то не жалейте.
Кавалер поморщился, вопрос денег в это утро с ним было лучше не поднимать. Да барон этого не знал.
— Хорошо, только вот что я скажу вам: «Раз он сбежал, значит испугался, а раз испугался, значит знает за собой грех, и молчать будет».
Барон на мгновение задумался, а потом покачал головой, не соглашаясь и продолжил:
— На волю случая полагаться нельзя, бумаг не нашли, так хоть тех кто их видел надобно успокоить. Нужно начать розыск банкира.
— Вы позволите мне хотя бы позавтракать? — не без едкой доли иронии, спорил кавалер.
— Ах, да, конечно-конечно, — барон встал, — но пообещайте мне, что найдёте его.
— Обещаю, что поищу, — заверил его Волков.
Не собирался он его искать, ну если только банкир обещанных денег не пошлёт. Уж за триста монет кавалер не поленился бы. А сейчас его больше интересовал Трибунал. И в частности, матушка Кримхильда. Он прекрасно помнил, как она являлась к нему в тяжких видениях. Во хвори его. И теперь хотел ей об этом напомнить. При помощи палачей. Ведь он обещал ей.
После завтрака он поспешил в тюрьму, чтобы заняться уже делом.
Глава 39
Дни пошли быстро, уже в полдень на улице становилось жарко и дрова братьям инквизиторам уже были не нужны. Так и в зале для допросов нехолодно было. А братья своё дело знали, только новенький брат Марк был не сведущ, но очень старателен. Брат Николас почти безошибочно отвёл ведьм от простых дурных баб и допрашивали их по-разному. Ведьмы-разбойницы, а их было трое, были крепки и запирались во всём, ни в чём не соглашались. Уж их спрашивали по-строгому, даже палачи от них уставали. Выли они, умоляли, но всё одно не раскаивались. Да на то и нужды не было, разбойники, что в их шайках были, говорили за них, как всё было.
Ничего не таили, надеялись, что за то им поблажка будет.
А одна из ведьм, Весёлая Рози, так песни пела, когда ей на дыбе кнутом спину рвали. И как её ни ломали, как ни жгли, ничего не говорила, так была чертовка хороша собой и весела, что к ней злобы даже монахи не испытывали. Но разбойник Фейбель, старый и кривой бандит, у которого руки по локоть в крови, подручный её, сообщал, что она только за этот год пятерых людей извела. Трёх купчишек и мать с малым дитём. Купчишек травила злым зельем, от которого тех судорогами выворачивало, а она смелась над тем и называла это танцами, а купчишек — танцорами.
А мать с дитём велела зимой в холодной реке утопить, чтобы себе их ферму забрать, так как бумаги на ферму нашла. И забрала.
А Рози только хохотала в ответ на его слова и звала его брехуном и дурнем. Волков и даже монахи только диву давались, что нет у неё ни страха, ни раскаяния. Так ещё хуже того случилось. В один день пришли за ней, а её не было. И не было стражника одного, что ночью на страже в тюрьме был. Сбежали. Уж очень была бабёнка хороша собой. Видно стражник и не устоял. Волков после того коменданту выговаривал. Тот обещал караул удвоить, и запретить пиво пить по ночам. Думали искать, да где там, бабёнка уплыла наверное, деньга то у неё была, а стражник может уже и в реке был. А может и с ней куда поплыл. Кто ж знает.
Теперь день Волкова начинался с того, что к нему утром приходили секретарь городского казначейства, комендант Альбрехт и ротмистр Брюнхвальд. Они согласовывали списки всех взятых людишек, а тех, благодаря стараниям стражников становилось всё больше. Так много, что Брюнхвальд говорил, что скоро места и на барже для них не будет. И по спискам этим утверждались расходы, счета. И Волков эти счета подписывал. Потом он шёл в тюрьму и там с монахами вёл дознания. Инквизицию! Обедал и снова дознавался. Многие из баб ведьмами не были. Кто просто от мужа сбежал, кто мужа до смерти извёл, а были и такие, что мужа извели вместе с детьми. Разные были жёны.
