— То не хворь была, то проклятие было, пагуба. От сильной женщины.
«Женщины», — отметил про себя кавалер, она не произнесла слово «ведьма».
— От старухи Кримхильды было проклятие?
Агнес опять засмеялась:
— Ох, и несведущи вы. Нет, старуха просто дура больная была, бревном лежал себе и лежала. Она так и вовсе думала, что вы её спасать приехали. А вы её спалили.
— А кто же тогда? Что за ведьма? — догадался Волков.
И поглядел на девушку с неприязнью. Неприятно ему было слышать, что он сжёг несчастную и невиновную старуху.
— Имени я её не знаю, имён у неё было много, и сейчас она далеко.
Волков косился на неё и молчал, а сам думал: «Врёт, не врёт? Разве поймёшь. Точно, ведьма она не малая, да не ведьма, ведьмища. Хлебну я с ней лиха, ох хлебну». Но вслух произнёс иное:
— Спасибо тебе, выручила.
— Да не впервой, уже, — почти ехидно напомнила девушка.
Кавалер тронул коня шпорами и неспешно поехал в средину колоны. Задумчивый.
Там поравнялся с Брюнхвальдом и тот, увидев его, обрадовался и заговорил:
— Вы слышали кавалер? Войско Ланна и Фриндланда разбито где-то между Хофом и Эльсницем. У какого-то озера.
— Кем? — удивился Волков. — Еретиками?
— Мужиками, взбунтовавшимся мужичьём.
Волков припомнил, что осенью он уже слышал что-то подобное:
— Мужичьём? То не в первый раз. И кто ж мужиками командовал? Под чьими знамёнами они воюют?
— У них свои знамёна, — отвечал ротмистр.
— У мужиков свои знамёна? — не верил кавалер. — Кто вам всё это рассказал?
— Один человек из Ланна, офицер, вчера посидел с ним в трактире.
— Интересно, а что у мужиков может быть нарисовано на флагах?
— Вы будете смяться, но на флагах у них нарисованы башмаки, — усмехался ротмистр.
— Башмаки?
— Да, башмаки.
— Хорошо, что не коровьи лепёшки.
Они засмеялись.
— Ну и чёрт с ними, — вдруг произнёс Волков.
— Говорят, ими командует какой-то рыцарь, у которого железная рука, зовут его, по-моему, Эйнц фон Ирлихген. Говорят, что он какой-то колдун.
— К дьяволу их всех, ротмистр, — кавалер вдруг стал серьёзен, — к дьяволу.
Нет, нет, нет. Волкова совсем не интересовали все эти войны, взбунтовавшиеся мужики, рыцари с железными руками, его интересовала только награда, земля, что он собирался получить от герцога. А ещё его радовало золото и серебро, которое он увёз из Хоккенхайма в своём сундуке, а ещё хорошие кони, дорогая карета, перстень великолепный, и он повторил ротмистру:
— К дьяволу их всех, я уже навоевался, и от важных заданий влиятельных особ у меня шрамы на голове едва заросли. С меня хватит.
— Я просто рассказал вам новости, — произнёс Брюнхвальд.
И поехал вперёд, в голову колонны.
А Волков посмотрел ему вслед и, усмехнувшись, сказал негромко:
— Надо же, додумались дурни: «Башмаки на флагах».
Продолжение следует.
