Во дворе огромный пёс рвал крепкую цепь и лаял без устали. И там же сидел на земле мужик, держался за окровавленную голову, рядом валялась дубина. А над ним стоял Сыч, победно поигрывая кистенём, и говорил:
— Я ему говорил не баловать, а он лезет даться.
Во двор вошла и Эльза.
— Это пекарь Кирхер? — спросил у неё Волков.
— Нет, господин, это слуга его, — отвечала девушка. — Кирхер другой.
Тут же Ёган и Максимилиан пошли в дом, Волков слез с коня и пошёл следом.
Большая комната, бывшая пекарня, в которой давно не пекли никакого хлеба, завалена грудами одежды, обуви старой, седлами и хомутами, даже крестьянскими инструментами, грабли и вилы тоже были тут.
За длинным столом, у небольшого окошка, стоял крепкий мужик, больше похожий на франтоватого возничего, чем на пекаря. Он удивлён не был, был насторожён, оглядывал вошедших недобрым взглядом.
Максимилиан разыскал табурет, поставил его на середину помещения, Волков сел, вытянул больную ногу.
Тут и Сыч вломился, втащив за собой мужика с разбитой башкой. Бросил его на пол огляделся и спросил:
— Ну, ты и есть тот самый пекарь Кирхер?
— Может, и я, а вот вы кто? — храбро говорил хозяин.
— Давай так говорить будем, — предложил Сыч, — я спрашиваю, ты отвечаешь, а если ты спрашиваешь, — Фриц Ламме показал мужику кистень с небольшой свинцовой гирей, — вот этой вот гирей получаешь по мусалам.
Мужик только презрительно хмыкнул в ответ, и, заметив это, Сыч подошёл к нему и с размаху врезал ему кистенём по рёбрам, приговаривая:
— А это, чтобы ты не думал, что мы сюда шутить пришли, а ты тут будешь хмыкать.
Мужик, было, попытался закрыться от удара рукой, да попробуй от кистеня закройся. Гиря на верёвке облетела руку, и плотно шмякнула его по рёбрам, по левому боку.
Мужик ойкнул и скрючился, хватаясь за бок.
— Что? Хрустнуло ребрышко-то, хрустнуло никак? — ласково интересовался Сыч. — Ну да ничего, у тебя их, рёбер-то, много, на весь наш разговор хватит.
— Храбрые, я смотрю, вы люди, — тяжело дыша, говорил мужик, опускаясь на лавку. Он обратился к Волкову. — Вы бы господин, своего человека угомонили бы, нельзя так с людьми, люди разные бывают. Иной раз ударишь вот так человека, а потом пожалеешь. Крепко пожалеешь.
— Уж не тебя ли мне бояться? — спросил Волков спокойно. — Уж не ты ли такой человек? Ну, отвечай, или велю моему человеку все кости тебе переломать.
— Да нет, не я… Не я, — говорил мужик пересиливая боль в боку и улыбаясь.
Волков дал Сычу знак и тот быстро подошёл к нему и дал тяжеленую затрещину ему по шее. И спросил:
— Ты пекарь Кирхер?
— Что ж так бьёшь-то тяжело? — мужик чесал шею.
— Говори. Или ещё получишь.
— Я Кирхер. Я.
— А чего же ты Кирхер хлеб не печёшь? Тебя все пекарем зовут, — поинтересовался Волков.
— А я и не пёк его никогда, я пекарню прикупил, так дураки стали меня пекарем звать.
— А кто ж ты, раз не пекарь? — продолжал кавалер.
Мужик морщился и врал:
— Из купцов я.
— Да брешет он, экселенц, — заявил Сыч. — Харя у него воровская. Из воров он, из тех, что поумнее, из тех, что деньгу скопили, да скупкой краденного занялись. Авось не самому на разбой ходить, пусть другие под петлёй ходят, а этот решил тут сидеть, да монету считать.
Кирхер глянул на Сыча, опять ухмыльнулся:
— Ишь, и не соврать даже. Всё ты видишь.
— Да уж, повидал таких.
— А нужно-то вам от меня чего? — Спросил Кирхер.
— Ганс Спесивый тебе меч приносил, это мой меч, он у меня его украл. Верни мне мой меч, — сказал Волков просто.
Он не знал наверняка, приносил ли Ганс меч Кирхеру, но говорил это так уверенно, словно знал об этом. И он угадал.
— Приносил, только не взял я его.
— А почему?
— Он просил за него десять монет, меч конечно богатый, стоит этих денег, только когда у него ножны будут, а без ножен его разве что скупщик хлама купит. Богатый господин, которого он может заинтересовать, без ножен не купит. Я и послал его к кузнецу Тиссену, тот может и хорошие ножны сделать, и меч купить, у него деньга не переводится. Всё, больше не нужен я вам? Могли бы и так спросить, надо было мне из-за этого рёбра ломать?
— Ёган, — сказал Волков, — верёвку поищи, этот пекарь с нами поедет.
— Чего? Нет, уговора такого не было, — Кирхер напрягся, помрачнел.
— У меня с тобой никаких уговоров вообще не было, поедешь со мной и укажешь мне этого кузнеца.
— Не поеду.
Кирхер попытался вскочить, на краю стола лежал нож рядом с блюдом, он к нему потянулся, да Сыч смахнул нож со стола, а Кирхеру на горло накинул верёвку, что соединяла гирю и рукоять кистеня, да стал душить пекаря так, что у того лицо в миг стало синим, а Сыч ещё приговаривал:
— Экселенц сказали поедешь, значит — поедешь.
А Ёган уже тащил верёвку, и как подошёл к Кирхеру которого душил Сыч, дал пекарю кулаком в брюхо, и уже после этого они с Сычом повалили его на пол, и, почти без сопротивления, выкрутили тому руки за спину. И поволокли к телеге. А Сыч ещё и спрашивал его:
— А где нам кузнеца-то найти твоего?
Эльза Фукс испуганно смотрела, как к ней в телегу закинули Кирхера, а вот брат Ипполит ничему не удивлялся, он только подвинулся чуток, чтобы ноги пекаря ему не мешали. И кавалер поехал дальше, искать свой меч. Он подозвал к себе Сыча и сказал:
— Ты поговори с ним, надобно знать, где Вильму искать. Меч — мечом, но мы сюда не из-за меча приехали. Нужно нам и про другой розыск не забывать.
— Так вы, Экселенц, скажите, что ищем-то, мне бы знать, про что спрашивать.
— Спрашивай про купца Якоба Ферье, что месяц назад пропал в «Безногом псе». Нужно узнать кто его убил, и куда делись его вещи.
Сыч кивнул, кинула поводья своего коня Максимилиану, а сам сел в телегу и сказал ласково:
— Госпожа Эльза, пройдитесь пешочком, разомните ножки свои прекрасные, пока я с этим пекарем парой слов не перекинусь.
Девушке повторять нужды не было, она и сама не очень хотела ехать в телеге, где лежал связанный Кирхер. Пошла за телегой пешком.
Большие ворота на двор кузницы были распахнуты настежь. Тут стояли возы, со снятыми для ремонта колёсами и осями, звенели молоты, сновали работники, были тут и коновалы с конями, которым надобны были новые подковы. Работы, видно, было много.
Кавалер пытался найти среди людей хозяина. Старшего. Кузнеца Тисена. Он заехал на двор стал оглядываться, а к нему сразу пошёл здоровенный детина в кожаном фартуке, молодой и деловой с молотком в руке. Руки у него как у некоторых ноги. Силы огромной.
