— Что вам надобно, добрый господин, — спросил детина.
Глядел он если не с вызовом, то уж вовсе без почтения. Не поздоровался даже, тем более не кланялся. Стоял, подперев бока, наглый.
— Просто смотрю, — отвечал кавалер.
— А смотреть тут нечего, авось не балаган. Выезжаете со двора и вон, с улицы любуйтесь.
Волков опустил на него глаза, теперь разглядывал его пристально.
А тот не испугался, тоже взгляда не отвёл, стоял молотком поигрывал.
Неизвестно как, то ли по выражению лица кавалера, то ли просто догадался, но Максимилиан стал натягивать тетиву арбалета. Знакомо лязгнул ключ и затрещал, защёлкал замок тревожно. Волков этого не видел, но прекрасно знал, что вот сейчас щёлкнет особенно звонко, это значит, тетива легла в замок, и можно класть болт на ложе. Когда он услышал этот щелчок, он спросил у здоровяка:
— Где кузнец Тиссен?
— А что вам за дело до кузнеца? — отвечал молодец, и это был уже открытый вызов.
— Ты бы, мордоворот, ответил бы лучше на вопрос, не злил бы моего господина, — крикнул Ёган.
— А ты помолчи, холоп, — отвечал здоровяк, — пусть твой господин говорит, а с тобой мне говорить нет желания.
Волков всё больше удивлялся этому городу, народ тут был груб и не пуган. Вот так грубить незнакомцам могли только уверенные в себе люди. Или люди крепко уверенные в городской страже.
— Смотри, дурак, — крикнул Ёган предупредительно, — с огнём играешь.
— Сам дурак, — огрызнулся здоровяк, — говорите, что хотите, или убирайтесь отсюда.
Ёган было хотел продолжить перепалку, но Волков остановил его жестом. И произнёс:
— Где кузнец Тиссен? Последний раз спрашиваю.
И тут здоровяк залихватски свистнул, и так звонко и громко, что все, кто был на дворе кузни, услыхали. Звон сразу стих, и со всех сторон стали к ним подходить люди. Мастера и подмастерья. Молодые и опытные, все с орудиями своего нелёгкого труда. Их оказалось семь человек, остальные, видимо не были кузнецами, были заказчиками, и смотрели на происходящее с интересом. Но со стороны.
А к Волкову не спеша подошёл Сыч, принёс из телеги секиру, сам стал, на копьё опёрся, и заговорил ехидно, и так, чтобы все слышали:
— Экселенц, что, опять, вшивоту местную будем уму разуму учить?
Всё это он делал так естественно, и так обыденно, что многим подумалось, что и впрямь приехавшие это делают чуть ли не ежедневно.
А ещё они смотрели на кавалера, а тот выглядел страшно. Глаза красные, голова вся зашита, рука тоже, а всё равно секиру держит крепко и привычно. Взгляд надменный, взгляд человека, чьё ремесло — война. И Волков наконец заговорил:
— Сыч, приволоки пекаря сюда.
Сыч тут же пошёл за пекарем, а все остальные ждали, чем всё закончится.
Когда пекарь был во дворе, кавалер спросил у него, указывая на здоровяка секирой:
— Этот вот, кузнец Тиссен?
— Нет, — хмурился Кирхер. — Этот сын его старший. Вилли.
— Паскуда ты, — злобно ухмыльнулся сынок кузнеца и показал Кирхеру кулак, — погоди, получишь своё.
— Кто знает, где кузнец Тиссен? — громко спросил кавалер, оглядев присутствующих.
— Он за железом уехал, — отвечал самый старший из кузнецов, с окладистой бородой дядька. — Поехал к купцам на пристань, будет к вечеру.
— Ганс Спесивый принёс ему меч, который у меня украл. Пусть кузнец тот меч вернёт мне, я живу в «Георге Четвёртом».
— Никакого меча мы не брали, — заявил сынок кузнеца Тиссена.
А Волков глянул на него и продолжал громко:
— А этого недоумка, я с собой заберу, чтобы кузнец расторопнее шёл ко мне.
— Никуда я не пойду с тобой, — грубо крикнул сын кузнеца.
Он повернулся было, чтобы уйти, но Волков дал шпоры коню, конь в два шага догнал сынка и кавалер легко дотянулся и обухом топора, несильно, чтобы не проломить голову, дал молодцу по башке. Здоровяк упал наземь, лицом вниз. Присутствующие кузнецы стали яриться.
— Что творишь, господин?
— Стражи не боишься, разбойник!
А один из молодых и ретивых кинулся к Волкову и схватил его коня под уздцы. И тут же поплатился за это. Сразу же в его плечо, под ключицу, впился арбалетный болт. И вышел из лопатки кровавым наконечником.
— А, в меня стрелу кинули, гляньте, — заголосил по-бабьи молодец, хватаясь за оперение болта и выпуская упряжь коня кавалера.
Тот только ухмылялся, а конь заплясал, копытами едва не топча сына кузнеца.
— Зря ты так, господин, — с угрозой говорил бородатый кузнец.
А Волков с коня смотрел на кузнецов высокомерно, поигрывал секирой и говорил:
— Меч мой пусть Тиссен принесёт.
Сыч с Ёганом крутили локти сынку кузнеца, тот даже не успел кровь с лица вытереть. Так и потащили его в телегу окровавленного. Он ещё в себя не пришёл, даже не сопротивлялся.
Эльза Фукс шла за телегой и уже не знала, хочет ли она вернуться в приют к благочестивой Анхен или всё ещё хочет остаться с этим страшным господином, у которого страшные глаза и страшные люди. Девочка косилась на двух мужчин, что молча лежали в телеге со скрученными руками. Ещё эти мужчины были жестоко биты, а у одного вся голова в крови. А монаху, что управлял телегой, было всё равно, он на них и не глядел. Видно такая картина ему виделась не впервой. И страшно было Эльзе Фукс. И уже думала, не пойти ли в ненавистный приют, к святой старухе и строгой госпоже Анхен. А страшный господин ехал впереди, а за ним юноша, который Эльзе казался очень красивым в своём платье сине-белом с чёрной птицей на груди, в добрых сапогах и бархатном берете с белым пером. Он говорил Эльзе «вы», отчего она смущалась. И часто думала о нём. И смотрела на него украдкой. Может поэтому Эльза Фукс и не пошла в приют, а шла за телегой по раскисшей весенней дороге.
Волков дал знак Максимилиану приблизиться, тот пришпорил коня. Мальчишка был горд собой, он только что сделал первый свой выстрел из арбалета в человека и попал так, как хотел, и теперь рассчитывал на похвалу господина. Он поравнялся с Волковым и тот заговорил:
— Хорошо попал. Молодец. Но впредь жди моей команды. Я поднял руку — ты приготовился. Я указал цель, опустил руку — ты выстрелил. Только в подобных ситуациях целься в ногу. Под одеждой может быть хорошая кираса, а ноги всегда видно, всегда.
— Я понял, кавалер, — кивал Максимилиан.
Теперь он ещё больше гордился собой.
А Кавалер поехал к великолепной ратуше, ему нужен был командир городской стражи лейтенант Вайгель. У кавалера к нему было дело. И письмо.
— Господин лейтенант Вайгель? — Волков поклонился, протянул письмо от бургомистра и представился. — Кавалер Фолькоф.
