— Отчего бы ласка такая? То бьют нас тут, то злотом осыпают.
Волков раздражённо ткнул его локтем той руки, что за перстнем тянулся, думал уже осадить за наглость, да вдруг замер. И вопрос слуги, словно клином застрял в голове его. Кавалер замер, уставился на купца всё ещё улыбавшегося ему. А рука так и не взяла престня.
Ёган не был дураком, после тычка господина быстро пошёл в спальню, вещи собирать, а вот Сыч вдруг спросил у купцов:
— А отчего же четвёртый ваш товарищ не поднялся сюда, вы же, вроде, вчетвером пришли?
Купцы переглянулись, вернее два купчишки глянули на того, что держал подушку с перстнем, он, видно, был у них за старшего. А тот вдруг растерялся, смотрел на Волкова, словно это он задал ему вопрос, смотрел и не находил, что ответить.
В покоях повисла странная тишина, Волков стоял и ждал ответа, а купцы ничего не говорили. И эта тишина превратилась в напряжение, и длилось оно, пока дурёха Эльза не выронила поднос. Деревянный поднос для кушаний грохнулся об пол, а девушка ойкнула.
Все посмотрели на неё, кроме кавалера, он продолжал глядеть на купца, что держал подушку с перстнем.
Сыч подошёл к девице и выпихнул её из комнаты прочь. А кавалер, так и не дождавшись ответа на вопрос, спросил, как-бы уточняя:
— Так кто это кольцо мне дарит?
— Гильдия города Хоккенхайма, — отвечал купец Рольфус, но уже не так торжественно, как вначале.
Волков перевёл взгляд на того купца, что стоял по правую руку от него и спросил снова:
— Гильдия купцов города Хоккенхайма? Так ли?
Купчишка обомлел, стал коситься на Рольфуса. И ничего не отвечал.
Кавалер взглянул на третьего купца, а тот и вовсе уставлялся в стену, будто бы всё это его и вовсе не касается. Только вот стоял он, едва дыша.
— Как вас зовут, Рольфус, кажется? — Уточнил Волков, обращаясь к купцу, что держал подушку.
Тот согласно кивал.
— Окажите мне любезность, друг мой, хочу глянуть, как камень играть будет на свету, наденьте перстень.
— Мне надеть перстень? — удивлённо переспросил купец.
— Да, наденьте, а я гляну, каков он на руке, — продолжал кавалер и тут же крикнул. — Ёган, свечи мне и пояс.
Ёган, уже понял, к чему дело идёт, сразу принёс подсвечник, со всеми свечами, и пояс, хотя не пояс нужен был его хозяину. Он подошёл к Волкову и протянул ему меч. Эфесом к хозяину. Не взглянув на слугу, кавалер взял оружие. Он продолжал смотреть на купца и поиграл мечом, привычно разминая руку:
— Ну, так, что же, друг мой, примерите перстень?
В тоне его не слышалось и капли благожелательности.
— Так не по чину мне такой перстень, — наконец вымолвил купчишка.
— По чину, по чину, — убеждал его кавалер, — Ёган, неси мне перчатки.
Рольфус аккуратно взял перстень. Даже в перчатке он держал его двумя пальцами.
— Смелее, мой друг, смелее, только перчаточку снимите, — настаивал Волков. — И надевайте его.
Но Рольфус замер, дальше дело не шло. Он так и держал перстень двумя пальцами. Два других купца косились на него и, очевидно, не понимали, что происходит, один даже сказал тихо:
— Да надень ты его, наконец, раз тебя так просят.
Но Рольфус не собирался это делать. Тем временем Ёган принёс господину перчатки. Волков, положив меч на стол, надел их. И, размяв пальцы, произнёс:
— Максимилиан, Сыч, пока гости меряют перстень, сходите вниз, приведите четвёртого, того, что постеснялся подняться к нам.
Сыч и юноша тут же пошли скорым шагом из покоев. А Волков присел на край стола и спросил у Рольфуса:
— Что, не хочется перстень мерять?
— Не по чину мне такое, — просипел купчишка, он так всё и держал перстень в двух пальцах.
— Не почину, значит, — сказал кавалер вставая.
Глаз он с купца не сводил, и тот от такого внимания, едва не шатался.
Тут вернулись Сыч с Максимилианом.
— Нет его там, экселенц, — сообщил Фриц Ламме. — Что делать будем, искать?
— Обязательно будем искать, но только с этими господами сначала потолкуем.
Волков был выше любого из купцов и тяжелее. За его плечами было двадцать лет войн и сражений, а купчишки…
Первого он свалил с ног, просто толкнув его плечом в грудь, тот улетел к двери. Второму он положил пятерню на лицо и толкнул его к стене, у того ноги едва от пола не отрывались, а Рольфус, чуя беду, бросил подушку и хотел было юркнуть из покоев, но кавалер поймал его за одежду и как тряпку метнул в стену.
И всё стихло, купцы лежали, один трясся, другой молился, а Рольфус сжался и смотрел злым зверьком на всех по очереди.
Волков увидел перстень на полу, поднял его, осмотрел, не увидел ничего необычного и произнёс:
— Максимилиан, а где моя секира?
— Внизу, в телеге, со всем нашим оружием, — отвечал юноша.
— Несите, думаю, она сейчас может пригодиться.
— Да, кавалер.
— Ёган!
— Да, господин.
— Заверни ковёр, чтобы не запачкать, а то заставят за него ещё платить.
Ёган стал быстро сворачивать край ковра.
— О Господи, Господи, Господи, — стал креститься один из купчишек. — За что мне такое.
Волков вдруг подскочил к нему и, схватив за шиворот, потащил в спальню. Затащил туда, закрыл дверь. В спальне было темно, горела только одна свеча на комоде, кавалер взял свечу, навалился на купца коленом, прижав его к полу, и спросил с угрозой:
— Кто тебя послал?
— Аппель, — сразу ответил купчишка сдавлено, — говорит, иди с Рольфусом, отнеси рыцарю подарочек. Я и пошёл.
— Так и сказал «подарочек?»
— Что? А, да, так и сказал. Так и сказал, — кивал купец.
— Деньги обещал?
— Нет, да… Не деньги, обещал за месяц аренду за склад не брать.
— Кто таков этот Аппель?
— Первый из гильдии, все нобили друзья его и банкиры, и купцы все под ним ходят.
— Он с бабёнками дружит?
— С какими бабёнками? — не понял купец.
— Из приюта, с Анхен, с Рябой Рутт.
— Нет, господин, что вы? Зачем они ему, берите выше, он с бургомистром дела делает.
Волков поднялся, поставил свечу на комод и сказал:
— Лежи тут, встанешь — ноги отрублю. Не шучу.
— Господи, Господи, Господи, — снова причитал купец крестясь.
Он притащил и второго купца в спальню, но говорить с тем было трудно, он от страха едва понимал, что происходит, а когда увидел, как Максимилиан протягивал Волкову страшный боевой топор, так и вовсе стал рыдать. И просится к жене и детям, чтобы попрощаться. От него кавалер и вовсе ничего не узнал, а вот Рольфус был в себе, лежал у стены, зыркал по сторонам глазами, не нависай над ним огромный Ёган и крепкий Сыч, так и вовсе попытался бы бежать.
