— Ротмистр, окажите любезность, посмотрите, что там в сундуке?
— А вы ещё не глядели? — удивился Брюнхвальд. — Что ж, — он открыл тяжёлую крышку.
Все, и Ёган, и Сыч, и монах через его плечи заглянули в сундук, и по их лицам кавалер понял, что там именно то, о чем он думал.
— Тут хватит, чтобы собрать хорошую баталию, кавалер, — произнёс Брюнхвальд. — И начать с кем-нибудь войну.
— Возьмите своим людям довольствие на два месяца, Карл, — произнёс Волков без всякого пафоса, чуть подумал и добавил: — Возьмите двойное довольствие. Работы бет много.
— О, мои люди теперь доппельзольднеры. Порадую их, — ротмистр тут же стал на колено возле сундука и начал отсчитывать из него деньги.
— И себе возьмите сверх вашей офицерской порции.
Брюнхвальд остановился и уставился на кавалера, удивлён был:
— А сколько же мне взять?
— А сколько вам нужно?
— Много, — заявил ротмистр смело, — сто монет.
— Берите двести, — говорил кавалер, даже не взглянув на ротмистра. — И садитесь есть, у нас ещё много дел.
Быстро отсчитав деньги, Карл Брюнхвальд сложил их в тряпку, связал её узелком и возбуждённый сел за стол. Начал брать себе еду, класть в тарелку, но есть не мог, то и дел поглядывал на узелок с серебром и, наконец, заговорил, забыв поблагодарить от свалившегося счастья:
— Думаете, это они так оставят?
— Что? — не понял Волков.
— Думаете, они оставят вам эти богатства?
Кавалер поглядел на ротмистра чуть озадаченно.
— По всему городу уже идёт слух, что вы приволокли огромный сундук, и у бургомистра сундук отобрали.
— Да, да… И что вы предлагаете? Забрать серебро и уехать?
— Такое мог бы один вор предложить другому, — чуть заносчиво произнёс Брюнхвальд.
— Так о чём вы тогда? — насторожился Волков.
— В четырёх часа пути пешего отряда, отсюда на восток, стоит большое село, — начал ротмистр.
— И?
— Я там встал на привал, поесть немного, люди уже еле шли, и там же стоял отряд. Человек сто двадцать. Без гроша, ругались за фураж для обозных лошадей с местными мужиками. Я поговорил с их офицером, его звали Бертье.
— Он из-за реки, с запада?
— Да, но он истинно верующий человек, сказал, что денег у них совсем нет и они ждут, что император или герцог с наступлением весны начнут собирать людей для новой компании. Я дал ему два талера, и он мне повторял «спасибо», пока я не ушёл оттуда.
— И что, хороши те люди? — спросил Волков.
— Кавалеристов среди них не видел, — вспоминал ротмистр, — тридцать человек, неплохи, добрые стёганки, видно, и доспех неплох, справные мужи, такие, как у меня, остальные хуже и вовсе не сброд. Но среди них человек двадцать арбалетчиков, и в обозной телеге я видел стволы аркебуз, семь штук.
Волков молчал и Брюнхвальд продолжал:
— Если вы так легко дали мне двести монет, может, предположим, им сотню, чтобы чувствовать себя спокойно.
— Немедленно отправьте к этому Бертье человека. Верхом. Обещайте им сто монет, пусть идут сюда. Ёган! Бумагу, чернила! — приказал кавалер.
А сам вспоминал, как раздражены остались городские нобили его действиями. Его гнусным самоуправством. А теперь ещё весь город говорит, что у него ещё и сундуки с серебром в покоях. Разве это не повод собрать мятеж. Да и какой это будет мятеж. Это будет восстановлением справедливости. И он понял, что попы из трибунала и солдаты ему бы сейчас совсем не помешали. Чуть подумав, кавалер решил написать настоятелю монастыря Святых Вод Ёрдана и по совместительству казначею архиепископа Ланна, святому отцу брату Иллариону, с просьбой как можно скорее прислать сюда Трибунал Инквизиции, так как в здесь просто гнездо мерзких жён. И власти потакают им.
Они быстро написали два письма. И пока ротмистр обедал, Волков пошёл на двор, а там, у великолепной кареты Рябой Рутт, увидел Агнес. Девочка разглядывала карету. Она была хмура, как будто не выспалась. Руки платок комкают раздражённо. И когда Волков подошёл к ней, спросила, не здороваясь, не присев вежливо:
— Чья это карета?
— Пока не понятно, — отвечал кавалер и положил ей руку на плечо. — В городе всё не просто.
Она подняла на него глаза, затем покосилась на руку, что лежала на её плече, и сказала холодно и высокомерно:
— Тут одни крысы в норах, ворону они не противники. Идите своей дорогой, мой господин.
Волков молча смотрел на неё, а она продолжила:
— А карета — моя!
Волков руку с её плеча убрал, не ответил ей ничего и пошёл прочь, ухмыльнувшись, уж больно нагло она требовала карету, хотя, может быть, и заслуживала её. А она смотрела ему вслед, губы поджала зло.
Глава 33
Теперь он не мог оставить свои покои без присмотра. Как оставить такие горы серебра?! И решил, что Ёган и Максимилиан будут в покоях неотлучно. Сторожами. Сыча и монаха взял с собой, с ним поехал в тюрьму. Барон как собака за ним ходил по гостинице с одним и тем же вопросом:
— Когда же вы спросите у Рябой Рутт про документы?
Да, теперь ничего не мешало сделать это. Но вместо этого комендант Альбрехт, противный старикан, стал просить у него бумаги. На всех, кого он ему в тюрьму привёз. Так всех нужно было записывать в тюремную книгу по именам. Хорошо, что Волков монаха взял с собой, стали баб из приюта спрашивать, затем Рутт и её бабёнок, всё записывали, время потеряли кучу. Но комендант, а теперь ещё и лейтенант городской стражи, не унимался. Стал требовать денег на содержание задержанных, так как магистрат на это дело не даёт даже медной монеты. Волков удивлён не был. Дал талер на бобы и хлеб, оставив монаха коменданту для писания бумаг. Кавалер уже пошёл в прекрасно оборудованную залу «для бесед». Там Сыч уже с удовольствием разглядывал разные приспособления, которые заблудшему и неразумному помогли бы найти путь к истине. Но не успели они позвать ведьму, как пришёл человек от барона и сказал:
— Господин барон просит господина кавалера быть в гостинице. Немедля.
Человек барона был взволнован. Видно, ему передалось волнение хозяина.
— Что ещё случилось? — недовольно спросил Волков.
Чуть понизив голос, человек барона сказал с заметной долей трагизма в голосе:
— Обер-прокурор прибыли.
— Ну вот, — произнёс кавалер, — теперь уже и не сбежать.
Он засмеялся на удивление Сыча и человека барона, встал и поехал в гостинцу.
Родовое имя герцогов из Ребенрее было Сольмс. Вильгельм Георг Сольмс, граф Вильбург, фон Ребенрее был родным и единственным дядей принца Карла, герцога и курфюрста Ребенрее.
