Эдип. Узнаю милого шурина. Идеальная жертва, чудовище, что прячется среди нас… Совпадение на совпадении… и так славно получится, при помощи жрецов и полиции, запутать фиванский народ и доказать ему, что это я.
Креонт. Вы говорите глупости!
Эдип. Я думаю, что вы способны и на худшее, мой друг. Но Иокаста… тут другое дело… Она так странно повела себя. (Зовет.) Иокаста! Иокаста! Где ты?
Тиресий. Казалось, что она на грани срыва. Отдыхает… Оставьте ее в покое.
Эдип. Пойду… (Подходит к молодому стражнику.) А вообще-то… вообще…
Вестник. Ваша светлость?
Эдип. Пронзенные ступни… связанные, гора… Ну как же я сразу не догадался!.. А я еще не понимал, почему Иокаста… Трудно расстаться с загадками… Господа, я не сын дриады. Представляю вам сына кастелянши, ребенка из народа и произведенного на свет в ваших местах.
Креонт. Это что за сказки?
Эдип. Бедная, бедная Иокаста! Сам того не зная, я рассказал ей однажды, что думаю о собственной матери… Все теперь понятно. Она, наверное, в отчаянии, в ужасе… Короче… подождите меня здесь. Очень важно от нее услышать все ответы, чтобы больше ничего не осталось во тьме, и пусть этот глупый фарс завершится.
Выходит через центральную дверь. Тотчас же Креонт устремляется к вестнику, хватает его и поспешно выталкивает со сцены влево.
Креонт. Он с ума сошел! Что это за история?
Тиресий. Не двигайтесь. Оракул приближается из глубины веков. Молния нацелена на этого человека, и я вас попрошу, Креонт, позволить молнии исполнить свой каприз. Так что стойте неподвижно и ни во что не вмешивайтесь.
Внезапно в лоджии появляется Эдип. Он вырван с корнем, он разъят на части. Рукой он опирается о стену.
Эдип. Вы мне ее убили…
Креонт. Убили?
Эдип. Вы мне ее убили… Она там… повесилась… повесилась на шарфе… Умерла… Господа, она умерла… все кончено… кончено.
Креонт. Умерла! Я иду наверх…
Тиресий. Стойте… жрец вам приказывает. Это бесчеловечно, я знаю. Но круг замыкается. Мы должны лишь молчать и не двигаться.
Креонт. Но вы не можете запретить брату…
Тиресий. Могу. Оставьте легенду в покое. Не вмешивайтесь.
Эдип (в дверях). Вы мне ее убили… она была… мечтательная… слабая… больная… Вы заставляете меня сказать, что я убийца. Кого же я убил, господа? Я вас спрашиваю! Нечаянно, только по неловкости… какого-то старика, старика на дороге, никому не известного.
Тиресий. Вы нечаянно убили супруга Иокасты, царя Лайя.
Эдип. А, подлые вы души!.. Глаза мои открылись! Заговор продолжается… да это еще хуже, чем я думал… Вы убедили бедную Иокасту в том, что я убийца Лайя… что я убил царя, чтобы она была свободной, чтобы стать ее супругом.
Тиресий. Вы убили супруга Иокасты, Эдип, царя Лайя. Я знаю это с очень давних пор, и вы лжете: я этого не рассказал ни вам, ни ей, ни Креонту. Я никому ничего не сказал. Вот ваша благодарность за мое молчание.
Эдип. Лай! А вот тогда как получается: сын Лайя и кастелянши! Сын молочной сестры Иокасты и Лайя.
Тиресий (Креонту). Если вы хотите действовать, не медлите. Поспешите. У всякой твердости есть свои пределы.
Креонт. Эдип, моя сестра умерла по вашей вине. Я молчал только из жалости к Иокасте. Теперь мне кажется бесполезным бесконечно бродить в ложных потемках. Отвратительная драма требует развязки, и я нашел ее интригу.
Эдип. Интригу?
Креонт. Тайна тайн открывается тем, кто ищет. Честнейший человек, поклявшийся молчать, когда-нибудь проговорится жене. Она расскажет все подруге, и так далее. (В кулису.) Войди, пастух.
Появляется старый пастух. Он дрожит.
Эдип. Кто этот человек?
Креонт. Тот, кто отнес тебя, израненного и связанного, на гору по приказу твоей матери. Пусть признается во всем.
Пастух. Заговорить для меня было равносильно смерти. Государи, почему я не умер раньше, чем настал этот час?
Эдип. Так чей я сын, скажи мне, человек. Ну, бей, скорее!
Пастух. Увы!
Эдип. Я рядом с тем, что невозможно слышать.
Пастух. А я… с тем, что невозможно сказать.
Креонт. Нужно сказать. Я так хочу.
Пастух. Ты сын Иокасты, твоей жены, и Лайя, которого ты убил на перекрестке трех дорог. Кровосмеситель и отцеубийца, да простят тебя боги.
Эдип. Я убил того, кого не нужно было убивать, женился на той, которую нельзя было брать в жены. И я продолжил то, чего не полагалось делать. Свет пролит… (Уходит.)
Креонт прогоняет пастуха.
Креонт. О какой кастелянше, о какой молочной сестре он говорил?
Тиресий. Женщины не могут хранить молчание. Иокаста, видимо, хотела прощупать почву и приписала преступление кому-то из прислуги.
Он взял
Креонта
под локоть и слушает, поникнув головой. Раздается глухой шум. В лоджии появляется Антигона. Волосы ее растрепаны.
Антигона. Дядя! Тиресий! Скорее поднимайтесь, это ужасно! Я услышала, что в спальне кто-то кричит; мамочка не двигается, а папочка катается по мертвому телу и тычет себя в глаза ее огромной золотой булавкой. И кровь повсюду. Мне страшно! Мне страшно… поднимайтесь… скорее поднимайтесь… (Снова исчезает.)
Креонт. Теперь уже никто не запретит…
Тиресий. Запретит. Я запрещаю. Говорю вам, Креонт, шедевр ужаса вот-вот завершится. Ни слова, ни жеста. Бесчестно будет бросить даже тень.
Креонт. Но это чистое безумие!
Тиресий. Это чистая мудрость… Вы должны признать…
Креонт. Нет, никогда. Но впрочем, власть переходит в наши руки.
Когда, освободившись, он устремляется к двери, створки ее открываются, и появляется слепой Эдип. Антигона ухватилась за его одежды.
Тиресий. Стой!
Креонт. Я схожу с ума. Зачем, зачем он это сделал? Ведь лучше умереть.
Тиресий. Нет, честолюбие ему не изменило: он хотел стать счастливейшим из людей, теперь он хочет быть несчастнейшим.
Эдип. Пусть меня прогонят, пусть меня прикончат, пусть побьют камнями, пусть уничтожат отвратительного зверя!
