Через толщу шума в голове вдруг просочился его голос. Всё тело закаменело, дыхание исчезло из груди — он был тут. Звучание его было ровное, проникновенное, и можно сказать, что голос его приятный, он разносился совсем рядом, продирая мой слух и сердце тупым ножом. Как это чудовище, этот убийца и палач может иметь такой красивый голос?! Как этот ублюдок, который пользует девушек и выбрасывает, как порченую вещь, может иметь тело Аполлона?! Всё это не умещалось во мне, отяжеляло и топило. Нет, не нужно раскисать, жалеть себя — всё это мне не поможет. Нужно найти выход, он есть, я знаю, сестра мне говорила — сильнее нас нет никого в Наврииме. Только вот незадача, никто меня не учил этой силой пользоваться, раскрывать её в себе. Да и в чём она, собственно, заключается, я не знала. Мать унесла эту тайну с собой, а отец… отец запрещал. Вояна молчала, да и что я могла понять в девять лет?! Это тупик.
Страж не заметил моего пробуждения, а я и не сразу поняла, что он не один здесь и с кем-то разговаривает.
— Когда Ирмус узнает о твоей находке, он непременно пожелает её забрать у тебя, — услышала я старческий клокочущий голос и застыла.
— Он не узнает, он за сотни миль от нас.
— Её видело слишком много глаз, слухи разносятся быстрее ветра, тебе ли об этом не знать.
— Значит, я поставлю ей клеймо на лицо, и он не захочет её.
Я содрогнулась от произнесённых жестоких слов Маара, меня пробрал мороз, но я не шевелилась, чтобы никак не выдать своего пробуждения.
— Дело не только в красоте, она не просто девушка с красивым телом.
— Значит, мне всё же придётся её убить.
— Ты твердишь, что она не имеет для тебя значения, и в то же время ты не хочешь её ни с кем делить. Значит, она для тебя всё же имеет ценность.
— До тех пор, пока я не отымею её во все дыры.
Проклятый ублюдок! Я сжала кулаки, а к горлу подкатила дурнота, загорелось в груди.
— Ты противоречишь сам себе.
— Кажется, мы об этом уже говорили Тхара, — прорезалось раздражение в красивом и в то же время омерзительном голосе этого выродка.
— Не нужно её портить, Маар, сила в этой асса́ру спит, она не знает её.
— Откуда тебе это известно?
— Я ведьма, мне не сложно узнать.
— Я не верю, она изворотлива. Она пыталась меня одурачить, и ей почти это удалось, а потом она показала своё истинное лицо…
Повисло молчание, такое гнетущее, тягучее, оно горячей смолой облило меня, обездвижив совсем, казалось, они уже обнаружили, что я не сплю.
— Буди её, нам нужно выдвигаться, — приказал страж, а следом послышался шелест одежды и скрип ржавых петель.
Лёгкий сквозняк мазнул кожу, и я смогла свободно выдохнуть, забыв, как дышать, за ту долю мига, пока исга́р покидал лачугу.
— Никогда не притворяйся спящий, он может это почувствовать. Вообще ни в чём не притворяйся, — строго заявил клокочущий голос.
Я приподняла веки и повернула голову.
— Он может простить глупость, но не ложь. Так что тебе лучше сразу отказаться от неё.
Со скамьи поднялась морщинистая старуха со смуглым лицом и направилась ко мне.
Я поднялась, хотя это мне далось с большим трудом. Перед глазами сразу всё поплыло, на языке ощущалась липкая горечь, в груди — тошнота. Всё тело будто из ваты, будто все кости из меня выдернули, оставив только мясо. Хотелось упасть обратно на постель и больше не вставать. Тхара подала мне чашу с каким-то травяным отваром, я приняла, выпив — другого выбора не было. Маар похоже не собирался задерживаться, и мне нужно восстановиться как можно быстрее, хотя всё тело по-прежнему ломило, болел весь низ от пояса, саднило между бёдер, но боли такой сильной, будто все внутренности выворачивает, уже не было, только неприятное стеснение внутри.
— Ночью у тебя был жар, он может вернуться к вечеру, — старуха встала, загораживая собой низкое, оно единственное оконце в лачужке и то затянутое чем-то мутным и плотным. — Я соберу тебе в дорогу трав, ты должна будешь их пить.
Я, сжимая дрожащими пальцами пузатые, чуть тёплые бока плошки, кивнула, отпивая.
— Он везёт тебя в Ортмор, — вдруг более приглушённо заговорила она. — Если ты туда попадёшь, то оттуда, — она подалась немного вперёд, вонзив в меня острый, как серп, взгляд, — уже не выберешься.
Я натянула на голое плечо сорочку, сжимая её на груди почти бесчувственными похолодевшими пальцами, поёжилась, всматриваясь в карие буравящие глаза старухи.
— Я сбегу, — ответила упрямо, опуская ступни на потёртый коврик, отставляя пустую плошку на лавку.
Стало тесно находиться под вниманием чужачки, что оплетало, как липкая паутина.
— Без союзников у тебя это не получится. Тебе не хватит мудрости сделать это правильно, без лишних потерь.
— Что же мне делать? — приглушённо спросила я.
Горло сдавил ком отчаяния, вновь я почувствовала жалость к себе, вспоминая всё то, что случилось ещё совсем недавно, каждый синяк и ссадина на моём теле отозвались жжением этому безысходному порыву. Я понимала, что эта женщина толкает меня в ещё большей тупик, загоняя в самые сети, но не могла этому противиться — слишком слаба и выпита сейчас. Но всё же что-то теплилось во мне, внутри, давая тусклый, почти призрачный свет надежды. Я вспомнила, что старуха упомянула Ирмуса…
Тхара покосилась на дверь, потом вновь повернулась ко мне.
— Я бы могла дать тебе яда ещё ночью, чтобы ты не проснулась, а ему сказала бы, что ты сгорела в лихорадке, чтобы избавить его и тебя от страданий, на которые вы обречены. То, что с тобой случилось — это не предел, ты опасна для него, и он опасен для тебя. Вы оба опасны для этого мира.
Я не понимала, о чём она твердит, но по спине продрали острые когти страха от её слов. Меня затошнило. И в самом деле, во власти Тхары было это сделать — отравить меня, но она того не сделала. Втянув в грудь больше воздуха, пропитанного старостью дерева и травами, я посмотрела на неё прямо, и она прочла мой вопрос по лицу.
— Но я не могу пойти против Ильнар, — продолжила она уже спокойнее, — если ты до сих пор жива, значит, ей так угодно. Я не вправе решать твою судьбу и забирать жизнь дочери Великой Богини.
Весомый довод, ничего не скажешь. Но это нисколько не помогает в моей беде.
— Он думает, что ты обладаешь силой, но это не так, ведь верно? Ты для него безвредна, но он думает иначе, хотя подлинную опасность он пока ещё не распознал. Но это только пока, а как только он узнает…
Ведьма замолкла, разлилась тягучая тишина, с улицы донеслось ржание коней — Страж уже подвёл их к двери, и нужно бы поспешить. Старуха продолжила:
— …если он узнает, что ты убила его брата Дарлана, то…
— Можешь не продолжать, — оборвала я, вскидывая на неё помутневший взгляд.
