Что-то серебряное.
Что-то острое.
Я медленно опускаюсь на колени, и моя золотистая шелковая юбка опадает вокруг меня, как лепестки подсолнуха. «Одолжила, не своровала», – шепчу я и кладу нож Оуэна себе в карман. В конце концов, кража – это когда ты берешь что-то, не предполагая возвращать. Я улыбаюсь.
И честное слово… Я решительно настроена вернуть его.
28
Корпорация «Королевство» Видеозапись камеры наружного наблюдения, пленка № 1
[Суд смотрит цифровую видеозапись, сделанную 3 сентября и ранним утром 4 сентября с камеры круглосуточного видеонаблюдения 1A09, находящейся на заднем конце Северной парковки B, парковка для персонала Королевства, позади которой мы видим обширный лесной массив.]
11:41: Две фигуры – Оуэн и Ана – выходят на сцену, явно ругаясь.
11:44: Оуэн отворачивается, чтобы уйти, но Ана хватает его за руку и тянет к земле. Он вскрикивает. Начинается борьба.
11:45: Оуэн вырывается из объятий Аны, вскакивает на ноги и пытается бежать.
11:45: Ана набрасывается на него и снова валит на землю. В ее руке что-то блестит.
11:46: Оуэн защищается, вновь вырывается и, спотыкаясь, бежит к лесу.
11:47: Ана бежит за ним. Оба исчезают в лесу.
<ПРОМОТКА НА ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ МИНУТ ВПЕРЕД>
12:12: Ана, пошатываясь, выходит из леса, одна. Ее платье порвано в нескольких местах и на нем видны пятна. Темные, похожие на кровь.
29
Июнь Северного хохлатого пингвина
Пятнадцать месяцев до суда
Я прижимаю испачканную грязью ладонь к биометрическому считывателю, и дверь в спальную комнату открывается легко и бесшумно. Но, к моему изумлению, она не пуста.
«Ева? – удивляюсь я. – Что ты здесь делаешь?»
Старшая сестра вздрагивает при звуке моего голоса. «Ана? – Она разворачивается и таращится на меня большими светло-карими глазами. – Почему ты не на Балу Принцесс вместе с Юми и Зарой?»
Правильно было бы спросить, почему она не там? Но меня гораздо больше интересует, почему она переодевает платье так поздно, когда до отбоя осталось всего два часа? Я смотрю на пол. И почему подол ее платья испачкан грязью? «Ты упала? – подхожу я ближе. – Ты ударилась?»
«Нет!» – вскрикивает она, и ее прелестное лицо искажается страхом.
Не могу припомнить, когда я вообще видела ее такой подавленной. «Ева», – я сажусь на свою кровать, и золотистый подол моего платья укрывает чистый голый пол. «Что случилось?»
Неожиданно, она выглядит почти… испуганной. «Я нашла кое-что в лесу».
«Что именно?»
«Детеныша оленя, – запинаясь, говорит она. – Теле…теленка».
«Теленка? – я всматриваюсь в ее лицо. – Ты уверена?»
«Кажется, у него сломана нога. Пойдешь со мной посмотреть?»
У Евы есть секрет, догадываюсь я. Секрет, который она хочет рассказать мне там, где Супервизоры не смогут нас подслушать.
Где они не могут наблюдать за нами.
В лесу наши сигналы слабеют. А без сильного устойчивого сигнала его прямая трансляция отключается.
«Конечно, – я быстро поднимаюсь на ноги. – Бедняжка!»
Мы выходим через гладкие стеклянные двери нашей спальни и идем по идеально чистому вестибюлю Уровня 12 к лифтам. Проходим Гардеробную. Центр Украшения. Фитнес-зал. На нижнем этаже непосредственно перед биометрическим терминалом проходим VIP-апартаменты – одно из многочисленных мест в парке, где Супервизоры круглый год развлекают специальных гостей. Людей, приезжающих из отдаленных мест на осмотр Королевства и нашей современной фабрики Волшебниц.
Ученые.
Военные.
Инвесторы компании.
Каждые полгода приезжают на выездные семинары.
«Что там, в этой комнате?» – спрашиваю я. – «Что происходит в VIP-апартаментах?»
Ева пожимает плечами. «Я точно не знаю. Об этом лучше спросить Каю».
До меня тоже доходили эти слухи, все мы об этом слышали. Но мне непонятно, почему Супервизоры зовут в апартаменты именно Каю, а остальных – никогда? У нее есть особые привилегии, как у Евы? Я останавливаю взгляд на голове Евы. Платиновые локоны украшены великолепной хрустальной короной. В моем животе возникает неприятное ощущение.
Я должна делать что-то еще, чтобы понравится Супервизорам? Мои рейтинги падают?
Когда у меня будет своя тиара?
Когда мы проходим мусорные баки и входим в лес – прохладный, молчаливый, только опавшие листья хрустят под ногами, – мое настроение становится хуже некуда.
«Ты бы лучше учила новых сестер более правильным вещам, чем распространять слухи», – выговариваю я Еве. Здесь мы можем говорить, не выбирая выражений.
«Если только они не правда, – отвечает Ева. – Почему, ты думаешь, Кая так тормозит?»
«Это подло». Я скрещиваю руки.
Ева громко вздыхает. «Брось, Ана. Разве ты не замечаешь, какая она бывает заторможенная после их отъезда? Как мало она помнит?»
Я останавливаюсь. «Когда кто уезжает домой? О чем ты вообще говоришь?»
«Инвесторы».
Я ошарашенно смотрю на сестру. «Ты думаешь, Супервизоры стирают ее память?»
Ева кивает, и даже в приглушенном освещении я вижу, как она смотрит на меня своим фирменным снисходительным взглядом, натренированным за многие годы.
«Может быть, они стирают и твою тоже, раз уж я об этом думаю», – добавляет она.
«Но для чего это нужно делать? Зачем?»
«Чтобы она молчала, конечно! – тяжело вздыхает Ева. Она возвращается и берет меня за руку, тянет дальше по дороге. – Она не может ничего сказать, потому что ничего не помнит. Ну, пойдем. Пойдем посмотрим, что я нашла».
Следующие пятнадцать минут мы идем в полном молчании, наши платья шуршат при каждом шаге, и все, о чем я могу думать – это Ния. Могло ли что-то подобное случиться и с ней за время отсутствия? Что-то такое, от чего она навсегда изменилась? «Есть некоторые вещи, которые они могут делать», – сказала тогда она. Что они с ней сделали?
Наконец, мы приходим на поляну. Много лет назад мы с Нией придумали для нее название – Кладбище. Какой-то мрачной причины для этого не было, хотя, конечно, за много лет мы похоронили здесь немало разбившихся птенчиков. Мы назвали это место так, потому что оно стало нашим секретом.
