— Великий подвиг? — его смех звенел, как ударяющая сталь. — Проиграть всё из-за неумения вовремя признать силу противника теперь называется именно так? Хотя, нужно отдать даме должное, собственный замок она обороняла куда лучше, чем честь.
Сорхэ побагровел от ярости. Было такое чувство, что эти оба схватятся за оружие прямо здесь.
— Довольно! Прекратите ссору, — приказал император. — Сезар! Извинись перед герцогом Ксантием за то, что посмел оскорбить герцогиню Рейвдолскую.
— Но отец…
— Немедленно.
Белый от ярости, как полотно, Сезар, тем не менее, подчинился, тихо произнося: «Прошу прощения за мою несдержанность», — голосом, зажатым, как кулак.
— Лорд Ксантий? Граф Фейрас? Вы принимаете извинения Сезара?
— Безусловно, — кивнули оба.
Гаитэ, воспользовавшись секундной передышкой в словесной дуэли, поспешила покинуть зал.
Добравшись до комнаты, заперлась, радуясь, что может уединиться хотя бы и ненадолго, но в дверь сразу же постучали.
Отворив, Гаитэ обнаружила, что Эффидель по-прежнему не торопилась вернуться к мужу.
— Ты мчалась по переходам дворца так быстро, что я за тобой не успевала, — жизнерадостно сообщила девушка, бочком просачиваясь в комнату, как бы между прочим, позабыв, испросить разрешение войти.
Будь на месте Рыжика кто-то другой, Гаитэ бы наверняка рассердилась, но настолько же, насколько братья Фальконэ казались невыносимыми, настолько же их сестра была очаровательна. Сердиться на неё не получалось.
— Ты была такой смелой, когда говорила с этими грозными мужчинами, — захихикала Эффидель, зажимая рот ладошкой. — Я думала, что ты с ними заодно, а ты, оказывается, наш друг? И очень рада этому! Я бы хотела, чтобы мы с тобой по-настоящему подружились, но с женщинами так трудно ладить. С мужчинами это гораздо проще, правда?
Гаитэ не знала, что ответить. В монастыре она привыкла к женскому обществу и все, кому до сих пор случалось доверять, тоже были женщинами. Мужской мир, с его напором, коварством, необузданностью, непомерными амбициями и страстями скорее пугал и отталкивал, чем привлекал.
— Меня окружают одни служанки, — посетовала Эффи, — а общаться со слугами это ведь не одно и то же, что с ровней? Правда, иногда приходится проводить время с папиной любовницей, но это ещё хуже, чем с прислугой. Те хотя бы просто пресмыкаются, а эта прикидывается другом, но на самом деле ненавидит меня. Ведь папочка любит меня сильнее, чем её. Но ты ведь не станешь меня ненавидеть, когда выйдешь замуж за Торна? — заглянула Эффи в глаза Гаитэ с детской непосредственностью.
— Если ты постараешься полюбить меня, я отвечу тем же, — пообещала Гаитэ.
Эффидель прошлась по комнате, делая вид, что рассматривает роспись на стенах, изображающих единорогов и дев, кустистые рощи и белые курчавые облака под потолком.
— Тебе нравятся твои покои? — спросила она.
— Нравятся, — кивнула Гаитэ.
— Они лучше тех, что были у тебя раньше?
Гаитэ усмехнулась, вспоминая унылую келью, размером меньше шкафа в этой комнате, продуваемую всеми ветрами и заливаемую дождём.
— Гораздо.
— А я слышала, что Рейвдэйлы богаче нас?
— Мать предпочитала воспитывать меня в строгости, поэтому фамильные богатства мало влияли на мой образ жизни.
У Эффидель, кажется, был талант наступать на больные мозоли.
— Торн правда на тебе женится? — спросила она после небольшой паузы. — Он ведь ужасно привередлив и чванлив. И весьма щепетилен в выборе жён. Папочка уже несколько раз договаривался о его свадьбе, но каждый раз, в самый последний момент, свадьба расстраивалась. И всё из-за Торна! То невеста казалась ему недостаточно знатной, то недостаточно красивой. Вы, конечно, очень красивая, но, откровенно говоря, ваша красота не во вкусе моего брата. Он любит всё кричащее и безвкусное. Ему нравится, когда у женщины вот такая грудь, — девушка со смехом выставила руки перед собой чуть ли не на всю длину, — и вот такая попа. Торн всегда предпочитал женщин попроще, без заморочек, как он любит говорить. Для него даже я порой кажусь слишком сложной.
Слова Эффи задели Гаитэ за живое, обидев.
— Да имей я возможность выбрать мужа по сердцу, — сказала Гаитэ, — в свой черёд, предпочла бы найти в спутнике жизни совсем другие качества, чем у вашего брата.
— Торн вам не нравится? — удивилась Эффидель. — Странно! Все женщины, которых я знала, рано или поздно влюблялись в моих братьев. Разве он не красив?
— Не берусь судить. Да и какая разница? В династических браках важны не я, не он и не наши вкусы. Даже если нас обоих будет друг от друга с души воротить, ничего это не изменит.
— Ну я бы так не сказала! Торн слишком своеволен и самолюбив, если он решит, что вы ему не нравитесь, даже папочка не сумеет его убедить жениться на вас. И никакое чувство долга тут не поможет.
— Думаю, ваш брат женится на мне. Уверена в этом.
— Хорошо, если так. Но, знаете, если даже заартачится — не огорчайтесь. Для вас же будет лучше. Если бы невестой была бы я, я бы из двух братьев Фальконэ выбрала Сезара.
— Ваш брат Сезар уже женат.
— Брат как-то мне обмолвился, что его брак не консумирован. Так что его легко можно расторгнуть.
Безмятежное выражение, застывшее на фарфоровом личике Эффидель, наводило на мысль, что разговор не случаен. Уж не нарочно ли Сезар подослал к ней эту рыжую лису?
— Вы молчите? — голосом капризного ребёнка потянула Эффи.
— Я должна что-то ответить?
— Просто подумайте о таком варианте. Сезар лучше относится к женщинам, чем Торн. Он добрее, не так любвеобилен. С ним вы могли бы быть гораздо счастливее.
— Мне безразлично, за кого из ваших братьев выходить замуж, — с наигранным спокойствием оповестила Гаитэ. — Я не повторю ошибку моей матери, не проявлю своеволия — сделаю то, как велит ваш отец. Скажет пойти за Торна — пойду за Торна, отдаст за Сезара — выйду за него.
— Разве не грешно так говорить? — насупилась Гаитэ.
— Грешно лгать, а я говорю правду.
— Значит, против Сезара вы ничего не имеете?
— Он убил моего брата, а мою мать посадил на цепь. Он принёс клятвы своей жене, женившись на ней по политическим расчётам, а теперь, не колеблясь, готов нарушить их, потому что видит перед собой новые выгоды за другим политическим союзом. Как вы думаете, какие чувства это у меня вызывает?
— Я не знаю. Скажите.
— Ваш брат умён, беспринципен и силён. В какой-то степени он вызывает восхищение, но, с другой стороны, отвратителен.
Кукольное личико застыло. За приторной напускной детскостью проступили совсем другие черты. Удивительно, но Гаитэ это не оттолкнуло. Это нормально — любить своих близких и оставаться на их стороне, часто даже в ущерб справедливости. Большинство людей поступают именно так.
