— Сезар этого не допустит, — голос Торна зазвучал жёстче. — Если только вы не пообещаете ему что-то взамен. Но если вы это сделаете, я лично сверну шею… не знаю, не решил ещё, кому — ему или вам?
— А мне казалось, что в этом деле решающее слово не за вашим братом, а за вашим отцом. Именно его я и намерена молить о милосердии. Спокойной ночи, мой господин.
— До завтра. Буду с нетерпением ждать вердикта самого прекрасного из лекарей, что встречал в моей жизни.
Глава 8
— Госпожа, проснитесь!
Гаитэ спросонья села, в испуге прижимая руки к груди и потерянно озираясь. В первый момент она вообще не поняла где она и кто перед ней.
— Граф Фейрас желает незамедлительно встретиться с вами, — доложила служанка.
— О, господи! — сжала пальцами виски Гаитэ, морщась. — Он понимает, о чём просит? И где он предлагает увидеться?
— Здесь, во дворце, у фонтана во внутреннем дворике.
— Какая прелесть! Чтобы нас все видели? Хотя, может он и прав? Лучше уж у всех на виду, чем тайком. Подай платье.
— Какое прикажите? Из ярко-красного шёлка или изумрудного бархата?
— Да какая разница? Лучше всего подойдёт то, что ближе лежит. Давай быстрей!
Горничная метнулась исполнять приказ.
— Ты, случайно, не в курсе, о чём планируется вестись речь? — Гаидэ нервно передёрнула обнажёнными плечами. — Впрочем, догадаться не трудно. О моей матери, конечно же!
— Возможно, у господина графа есть о ней какие-то важные новости?
Простодушная служанка всерьёз полагала, что известия о Стелле способны принести радость Гаитэ?
Граф Фейрас дожидался Гаитэ в тени подстриженных деревьев. Одет он был как в дорогу. Так одеваются наёмники: кожаный дуплет с поясом-перевязью с болтающимся у бедра в ножнах кинжалом.
— Сеньорита! Рад, что вы согласились со мной встретиться, — приветствовал он её.
— Не уверена, что император одобрил бы моё решение.
— С каких это пор вам важно его одобрение? Вы же не пленница — вы ведь его гостья. Хотя вы правы и следует соблюдать осторожность. Скажите, вы уже условились о встрече с вашей матушкой?
— Нет, — холодно и кратко ответила Гаитэ.
— На это не нашлось времени? Вы ведь успели договориться обо всём, кроме этого! Например, о предстоящей помолвке?..
— Это было несложно. В данном союзе Фальконэ заинтересованы едва ли не больше меня, но вот о свободе Тигрицы с Гор и речи не ведётся. Нужно подождать.
Уже не пробуя изображать учтивость, граф Фейрас, встав между лестницей, ведущей во дворец и Гаитэ, выразительно положил ладонь на рукоять кинжала.
— Я согласился доставить вас в Жютен с условием, что вы возьметесь облегчить участь моей госпожи, но во всё, чем вы занимаетесь здесь, это танцы и флирт! Да с кем?! С ублюдками Фальконэ! Вы ведёте себя не как преданная дочь, а как настоящий предатель!
— Вы забываетесь, полагая, что можете указывать, что мне делать! Не я ваш вассал, а вы — мой.
— Это вы ошибаетесь, думая, что безнаказанно можете манкировать своими обязанностями. Отринув союзников, готовых стоять за ваше дело, вы не приблизите свою победу, госпожа. Вы лишь останетесь в одиночестве.
Пальцы его нервно сжимали рукоятку кинжала, так, будто генералу не терпелось прямо сейчас пустить кровожадную сталь в ход.
— Вы мне угрожаете? — выгнула бровь Гаитэ со всей высокомерностью, на которую только была способна.
— Лишь предупреждаю — не позволяйте смрадному воздуху, наполнившими этот дворец и город, затуманить вам голов. Не забывайте, для чего мы здесь.
— И для чего же вы здесь? — раздался бархатный, зловещий голос, — Простите, если помешал, но просто очень любопытно узнать вашу точку зрения.
— Сезар Фальконэ? — поднял голову Фейрас к галерее, с высоты которой за ними наблюдал незамеченный соглядатай. — Вижу, вы зорко следите за своими гостями?
— И, судя по всеми, правильно делаю.
Сезар небрежно облокотился на поручень, с явной, неприкрытой угрозой.
— У меня создалось впечатление (возможно, ложное!) что вы пугаете даму, а мне никогда не нравилось читать огорчение на хорошеньких женских лицах.
— Если даму что-то и огорчает, — теряя терпение, прорычал генерал, — так это то, что вы вероломно лишили её законного права на принадлежащие ей по праву земли, изнасиловали, оболгали её мать, а потом подло заточили в острог!
Уперев руку о белый мраморный парапет, Сезар перемахнул через ограждение, с довольной внушительной высоты приземлился точно между Гаитэ и графом, склоняясь перед Гаитэ в нарочито выверенном поклоне:
— Прекрасная сеньорита, если какие-то из моих действий огорчили вас, я готов принести извинения. Но, смею заверить, ничего вероломного в моих поступках не было. После того, как ваша мать решила не подчиняться власти моего отца-императора, я был вынужден призвать её к благоразумию. Однако, послушавшись неправильных советов, она отказалась внять голосу разума, не оставив мне иного выбора, как подчинить её силой. Это была прямая измена с её стороны, за которую любой мужчина поплатился бы жизнью. Что же касается изнасилования — клянусь, я не опускался до такой низости. Да в этом никогда не было нужды. Женщины, которых я желаю, мне не отказывают, — закончил он, уперев руки в узкие, стройные бёдра.
На губах Сезара зазмеилась улыбка, от которой кровь стыла в венах.
— Но, если вы тоскуете о матери, — продолжил молодой человек, — не правильнее ли было обратиться с просьбой о свидании с ней к нам, вашим родственникам, вместо того, чтобы назначать свидания человеку, отошедшему от дел и давно уже ничего не решающему?
Сезар откровенно упивался новой игрой, в очередной раз демонстрируя собственное превосходство над всеми окружающими.
Поколебавшись, Гаитэ ответила:
— Генерал Фейрас был доверенным лицом моей матери и единственным человеком, на поддержку которого до сих пор могла надеяться. Полагаю, он будет верно служить мне и дальше.
— А вот я так не полагаю, — взмахнул рукой Сезар. — Как по мне, так он пытается настроить вас против законной власти. Такое вряд ли можно назвать верной службой, ведь очередной бунт приведёт вас прямо на плаху.
Улыбка сошла с лица Сезара. Оно приняло спокойное, сосредоточенное выражение.
— Право, тут нечего обсуждать, — выдохнула она испуганная Гаитэ. — Ведь не случилось ничего серьёзного.
— Вы так думаете? — сверкнул глазами Сезар.
— Граф просто хотел, чтобы я встретилась с герцогиней, моей матушкой, и убедилась, что с ней всё в порядке. Разве это измена?
— Герцогиня теперь, милостью моего отца, это вы. И не признавать это значит не подчиняться власти.
