Но стоило заснуть, спала как младенец.
Проснулась Гаитэ под весёлое щебетанье птиц. Иногда всхрапывали лошади, людских голосов было не слышно. Быстро облачившись в самое простое платье, с которым она смогла управиться и в одиночку, Гаитэ выбралась из своего пристанища.
Только что народившийся день был ясным, как улыбка младенца и радовал безоблачной голубизной небес, особенно приятной после беспросветной хмури последних недель.
Стоило шагнуть за границы лагеря и отойти чуть в сторону, как у Гаитэ сложилось ощущение, что она попала в огромный цветник. Полевым цветам недоставало пышности садовых бутонов, но всё искупалось обилием цвета — оранжевые дикие ноготки, лиловые колокольчики и, словно солнышко на земле, невинные и радостные лупоглазые ромашки.
Полоска луга была небольшой. Её, словно рамка картину, ограничивали небольшие холмы. За ними, чуть поодаль, щетинился тёмными ветками лес. Гаитэ знала, что, тёмный и сырой, он потянется до самых её владений. Леса Рэйва полны мрачных тайн и страшных сказок. Земля под сенью вековых ветвей изрыта гротами, пещерками и норами. Людское воображение населило их различными сказочными существами, как добрыми, так и злыми. Но сейчас опушка встречала взгляд сверкающим золотым кружевом листьев, словно распахивала руки навстречу гостям.
Замерев на мгновение, Гаитэ с каким-то горьким восторгом впитывала в себя окружающий пейзаж. Она так давно не была на природе, так устала от постоянного, навязанного ей общества, что искушение насладиться небольшим одиночеством оказалось непреодолимым.
Трава была высокой и шаловливо пробиралась под юбку, щекоча щиколотки.
Деревья росли ярусами. Крохотный солнечный лучик, залетевший сюда, шаловливо прыгал с листика на листик, стоило залётному порыву ветерка чуть тронуть ветку. Солнечный свет, причудливо попадая на папоротник, густо разросшийся у подножия деревьев, распадался на тысячу маленьких, мигающих, как звёздочки, бликов. На вершине нахально стучал клювом красногрудый дятел.
Стоило сделать несколько шагов вперёд, как взгляду открылась чудесная земляничная поляна. Ягоды, зреющие на кустах, были огромные, сочные и спелые, такие, что Гаитэ не устояла перед соблазном положить их себе в рот, пачкая губы сладким соком.
Впервые за последнее время у неё было так легко на душе. Всё вокруг, пригретое солнышком после дождя, зрело и цвело, благоухало и распускалось, было до краёв напоено свежестью и пьянящей, утренней силой.
Гаитэ не ожидала опасности и, когда она появилась, оказалась застигнутой врасплох.
Услышав негромкое похрюкивание, не слишком обеспокоенная по началу, она повернула голову и замерла.
Огромный массивный дикий бык стоял всего в каких-то пятидесяти футах от неё. Тяжёлый, ярко-бурый, в рыжину. Густая гривы походила на бороду, спускающуюся с морды, а короткие, толстые рога в этот момент казались опасней любых остро заточенных ножей.
Бык заурчал и стал наклонять голову вперёд, ударяя копытом по прелой, пахнувшей дождём, листве на мокрой земле.
Гаитэ попятилась.
Мозг отказывался работать. Гибель казалось неминуемой. Этот огромный мощный зверь длиной до трёх метров, при всей кажущейся неповоротливости способен скакать галопом в том же темпе, что и лошадь, а в прыжке легко преодолевает заборы до двух метров.
Подобрав юбки, она с громким визгом бросилась под прикрытие деревьев. Раздражённо урча, зверь двинулся за ней.
Гаитэ чувствовала, как содрогается земля от его мощных копыт и неслась зигзагами. Она успела запрыгнуть за дерево как раз в тот самый момент, когда бык ударил рогами о, сотрясшийся до основания, ствол.
С его губ во все стороны летела пена. Он фырчал так, что даже рычание вряд ли воспринималось более угрожающе.
Гаитэ, не сбавляя темпа, бросилась к следующему стволу. Она не была уверена, что залезть на дерево у неё получится. Ствол был голым, почти до середины не видно ни одного сучка.
От неминуемой и весьма незавидной участи быть растоптанной на месте и разорванной рогами, спасли деревья, стоящие так плотно, словно не первый год боролись за жизненной пространство. Они, словно частокол, задержали животное.
Потом послышался топот коней и угрожающие крики.
Ещё пару раз ударившись массивным лбом в подвернувшиеся под копыта деревья, бык предпочёл уйти прочь.
Гаитэ как сквозь воду видела Сезара, Кристофа, незнакомые лица других солдат.
Спрыгнув с лошади, Сезар стремительным шагом направился к ней.
Видимо, в поднявшейся суматохе он не успел одеться и выглядел сейчас как бог войны, растрёпанный, блестящий от пота, с гневным, искажённым лицом. Наверное, в любой другой раз она бы сама до смерти его испугалась — такого. Но после быка никто из людей уже не страшен.
Схватив её за руку, Сезар дёрнул Гаитэ на себя, вытягивая из кустов как морковку из земли, охватывая всё, от макушки до пятки, цепким взглядом:
— Вы в порядке? Не пострадали?
Из-за шока у Гаитэ не сразу получилось ответить.
— Вы не ранены? — сдвинул Сезар брови.
Она помотала головой.
— Я в порядке. Всё нормально. Просто… просто сильно испугалась.
Об обнял ей за плечи, прижимая к обнажённой груди, баюкая, словно маленькую девочку, прижимаясь губами к её макушке:
— Всё хорошо! Бык ушёл. Вы в безопасности.
Гаитэ кивнула, молча упираясь лбом ему в плечо.
— Боже! Как вы меня напугали! — выдохнул Сезар, мягко отстраняя Гаитэ от себя и заглядывая ей в лицо. — Вы хоть понимаете, что могли погибнуть.
Конечно же, она понимала.
— Какая нужда заставила вас отойти от лагеря? — он говорил мягко, но взгляд был острым. — Крайне опрометчиво и неосмотрительно с вашей стороны. Звери, шпионы, наши собственные солдаты, наконец — все могут представлять опасность. Я не стану наказывать вас за ваше легкомыслие, дорогая, вы и так сами себя наказали, но пообещайте, что больше не станете без моего ведома и разрешения совершать такие прогулки. Это не прихоть и не тиранические причуды с моей стороны. Мы — на войне. Любое своеволие опасно.
— Я не хотела причинять беспокойства. Просто день был такой солнечный, ясный… я забыла о том, что опасность в этой жизни подстерегает повсюду.
Лицо Сезара смягчилось.
— Обещаете впредь быть осмотрительней?
— Конечно, — вздохнула она. — Простите за беспокойство.
— Не извиняйтесь. Всегда рад оказать услугу, но, боюсь, не всегда смогу успеть. Ну, не огорчайтесь, — со вздохом проговорил он. — И извините, если был резок. Я испугался, что с вами может что-то случиться.
— Мне смерть под зверинами копытами тоже не показалась привлекательной. Кстати, — сделала Гаитэ попытку усмехнуться, — символично, не правда ли? Ведь сакральным зверем вашего рода является тур?
