— Прошу, не будем об этом, — помрачнела Гаитэ. — Я понимаю, что ты действуешь из лучших побуждений. И знаю, что ты думаешь сейчас обо мне. Считаешь мой поступок капризом избалованной девчонки?
— Что вы, госпожа моя? Разве я смею вам судить?
— Конечно, смеешь. Все мы в душе судим и осуждаем куда чаще, чем оправдываем. Я и не спорю. Я поступила трусливо, бросив королевство на непутёвого мужа, — улыбнулась она. — Но я больше не смогу жить с Торном.
— Вы его не любите?
Гаитэ отвела взгляд.
Кристоф кивнул и продолжил:
— Хуже того — вы любите его брата. Я не сужу вас. Я понимаю, как нелегко оставаться нелюбящей женой неверного мужа. Вернее, могу себе это представить. И всё же вы совершили глупость. Опасную. Вы недооцениваете Его Величество. До сих пор он был с вами очень мягок.
— Мягок?..
— Увы! Истинный свой нрав ваш муж вам никогда не показывал. Он жесток и не обуздан. Что, если оскорбившись, на этот раз он не станет вас щадить?
— Тогда и я не буду щадить его! Сбежав из дворца, Кристоф, я всего лишь держу нейтралитет. Но если меня к тому вынудят обстоятельства, я смогу вернуться в Рейвдэйл, к матери и брату.
— Или объединиться с Его Светлостью Сезаром Фальконэ.
Гаитэ откинулась на подушки. Она чувствовала, как отступившая было лихорадка снова затягивает её в свои тенета.
— Кристоф, дорогой, я здесь именно потому, что хочу избежать участия в предстоящей войне. Я не могу выступить против мужа, а выступать за него не хочу.
— Вы всерьёз полагаете, что сможете просто залечь на дно и тихонько прятаться в этом городе?
— Я не намерена сидеть без дела. У меня в Жютене будет своя война.
— Надеюсь, вы не планируете возглавить народное восстание против императорской власти?
Гаитэ тихо рассмеялась:
— Ты считаешь меня способной дерзнуть на такое? Даже не знаю, обидеться или восхититься? Но мои планы не так коварны, хотя и не менее амбициозны. Я планирую выступить против Чумы, сразиться с ней и победить. Жютен — мой! Пусть убирается прочь.
* * *
Если бы не Кристоф, Гаитэ могла бы замёрзнуть где-нибудь под мостом, как какая-нибудь нищенка. Подобная перспектива не пугала, слишком много смертей было вокруг. Умирали мужчины и женщины, взрослые и дети — чем она лучше?
Благодаря стараниям верного слуги у неё был кров над головой, дрова в очаге, еда в кладовой. Гаитэ была ему за это благодарна. Когда Кристоф выдвинул предположение, что ему лучше будет вернуться во дворец, чтобы продолжать служить Торну, а уж заодно быть там ушами и глазами Гаитэ, она не стала возражать, но полной уверенности в том, что она может доверять Кристофу у неё не было.
Жизнь научила тому, что предать может любой. Не из злого умысла, а просто потому, что иногда так получается. Если завтра Торн решит пытать её верного слугу, чтобы добыть информацию, Гаитэ и сама бы велела ему выложить всё, как есть.
Тайна, которую знают двое, перестаёт быть тайной поэтому Гаитэ в душе вынашивала тайный план — сбежать и от Кристофа, покинуть маленький домик, где нашла приют.
У неё был чёткий план действия. Гаитэ намеревалась, найдя одного из бакалавров медицины, предложить ему свои знания. Использовать их в его славу в обмен на убежище и плату. Называть себя Гаитэ, естественно, не собиралась. С учётом же того, что знания её были воистину бесценны, шансы на успех определённо были. Только добрести до них ей оказалось не судьба.
Через пару дней, проснувшись, она обнаружила в кресле напротив драгоценного супруга.
Торн сидел, развалившись, скрестив в лодыжках вытянутые длинные ноги и смотрел на неё со странной смесью насмешливости и раздражения. Гаитэ спросонья не сразу сообразила, что означает его появление. А потом резко села, приподнявшись на локтях.
— Выспалась? — поинтересовался муж.
Гаитэ судорожно пыталась прикинуть, к чему ей следует готовиться? Зная взрывной характер Торна, можно легко предположить, что насмешливость и спокойствие вряд ли были к добру? А последнее время она всё меньше и меньше сомневалась в том, что знает человека, с которым связала судьбу.
— Вижу, дорогая моя королева, ты не собираешься задавать лишних вопросов?
— Что с Кристофом?
— Сама как думаешь? — заломил он бровь.
— Либо он сдал меня добровольно, либо ты заставил его это сделать.
— В смысле — пытал? К счастью для всех для нас я решил быть гуманистом. Всего лишь приказал проследить за твоим очень верным, но, увы, не слишком умным слугой. Выследить кого-то при желании не так уж и сложно, особенно когда в твоём распоряжении всё королевство. И о чём ты только думала, моя дорогая, когда всё это затевала? Ладно, спишем на то, что после тяжёлой болезни ты не слишком-то хорошо соображала? К тому ж тобой двигала обида. Кстати, с радостью сообщу, что найти тебя я поручил моему брату и он прекрасно справился с задачей. Сезар всё сам порывался привести тебя обратно во дворец, но я решил не доставлять вам обоим такого удовольствия.
Торн резко поднялся, сделав несколько шагов к окну.
Гаитэ чувствовала горечь поражения и собственную беспомощность. Хотя, наверное, так и должно было быть? Честно уйти в сторону женщине в мире мужчин не позволят.
Мужчины часто сетуют на женское коварство, но что ещё остаётся? Если иначе — никакя?
— Ты сама оденешься? Или потребуется помощь? — сухо процедил Торн. — Поднимайся, дорогая моя. Пора возвращаться во дворец.
Гаитэ, подняв взгляд, тихо прошептала:
— Отпусти меня, Торн. Пожалуйста. Ничего из нашего союза хорошего не выйдет. Оставь меня. Я просто исчезну. Людям скажешь, что королева умерла от чумы. Ты сможешь снова вступить в выгодный для тебя союз.
Он резко обернулся.
Лицо Торна заострилось, губы сжались в ниточку. Он навис над ней, скрестив руки на груди и глядя янтарными, горящими кошачьим светом, глазами.
— Тебе понравилось чувствовать себя жертвой, Гаитэ? А я, конечно же монстр, третирующий больную жену, которой, к тому же, столь многим ей обязан? Я не святой, но так ли я действительно плох, чтобы бежать от меня, не оглядываясь? Я ошибся, но разве я не предложил тебе всё, что захочешь, в обмен на прощение?
— Надеюсь, ты сейчас не станешь повторять ложь о том, что считал себя брошенным и потому имеющим право на некоторую моральную компенсацию? К тому же эта женщина вовсе не случайна в твоей жизни. Вас в прошлом связывали, может быть, и не глубокие, но сильные чувства.
— Связывали, — неожиданно для Гаитэ Торн не стал отпираться. — Но если у меня и были чувства к этой женщине, то они остались в прошлом. В отличие от любви, которою ты питаешь к моему брату. У нас ведь час откровений, правда? Я признаю свой грех и прошу прощения. Я знаю, что тебе было не до романов с Сезаром, ты ведь боролась со смертью. Мой брат в тяжёлый час был рядом с тобой. В отличие от меня.
