Другие перспективы кибернетической трансформации пространства касаются не только отношений между людьми или между человеком и его окружением. В расхваленном Интернете вещей места заполнены всяческими устройствами и датчиками, якобы чтобы служить человеку, хотя сейчас в фокусе внимания не субъект из плоти и крови, способный вдохнуть жизнь в неодушевленную среду, а вещи и их свойства. Многие сообщения средств массовой информации наталкивают на мысль, что новые свойства Интернета вещей могут скоро обернуться тем, что приспособления и гаджеты начнут общаться друг с другом. Домашние индикаторы окиси углерода станут коммуницировать с печью и всегда будут знать, когда ее нужно затушить. Наши носимые гаджеты тоже смогли бы общаться с приборами, так что, если браслет для фитнеса обнаружил бы, что мы проснулись, кофеварка начала бы свою утреннюю работу. В каком-то смысле это похоже на чуткий дом, в котором сеть датчиков может выучить наши привычки, приспособиться к ним и оптимизировать свое поведение, чтобы завернуть нас в кокон тепла, любви и заботы. В случае с Интернетом вещей разница в масштабе. Вместо того чтобы устанавливать связь между несколькими домашними приборами, помогающими справляться с ежедневной утренней рутиной, большие корпорации вроде Siemens и Microsoft стараются разработать обширные системы, способные делать для целого города то же самое, что делает для отдельного жилища термостат Nest, который снижает температуру, когда вы уходите из дома, и общается с вами по телефону. И действительно, такие города, как Сондо в Южной Корее и Масдар в Объединенных Арабских Эмиратах, уже начинают вырастать из-под земли, оснащенные умной городской инфраструктурой. Утопическое видение умного города предполагает, что в нем все связано между собой ради увеличения продуктивности. Там не бывает транспортных пробок, на чрезвычайные происшествия следует мгновенная автоматическая реакция, вентиляционные системы управляют энергетическим балансом самым эффективным способом, а другие системы, продуманные до мельчайших деталей, заботятся о жизни горожан. Не упущена ни одна деталь, все необходимые данные заархивированы, и весь этот комплексный городской механизм сверху донизу регулируется с помощью набора сложных алгоритмов, разработанных, чтобы заставить город функционировать как можно более эффективно. Согласимся, что выглядит это заманчиво. В мире, который страдает от перенаселения и где количество природных ресурсов все уменьшается, усугубление проблем, связанных с одной только теснотой в городе, вызывает у нас ощущение, будто найти их человеческому разуму не под силу. Что может быть притягательнее, чем идея о том, чтобы связать все в единую сеть и соединить ее с центром управления, оснащенным гигантскими компьютерами, которые способны охватить и организовать всю городскую инфраструктуру, освобождая нас от забот?
Никто не обрисовал риски, связанные с развитием умного города в нашем нынешнем о нем представлении, лучше, чем Адам Гринфилд, руководитель нью-йоркского дизайнерского бюро Urbanscale. В своей небольшой книге «Против умного города» Гринфилд критически анализирует то, как главные игроки на рынке технологий умного города – Siemens, Microsoft и Cisco – представляют свое детище широкой общественности и городским администрациям. Гринфилд хочет донести до нас, какое будущее может в действительности ожидать нас вопреки обещаниям этих техногигантов
{179}. В довольно язвительных выражениях он отмечает, что проект, предложенный компаниями, – по крайней мере, согласно их утверждениям – предполагает наличие одной системы программного обеспечения на все случаи жизни. Ее цель – оптимизировать работу городского хозяйства с помощью набора всеохватывающих алгоритмов. Но данный подход основан на идее, будто «проблемы» у всех городов одинаковые и то, что сработало в Сондо, обязательно сработает и в Париже, Берлине и Сан-Паулу. Как утверждает Гринфилд, предлагать универсальную систему для ряда бесконечно сложных и своеобразных городов – значит пренебречь тем, что имеет самое большое значение для их жителей: культурой, историей и индивидуальностью. Нет ничего удивительного, что система, рекламируемая Siemens, Microsoft и Cisco, прижилась в городах, выстроенных по строгому плану с нуля на бесплодной земле. Налицо воплощение идеи Рема Колхаса об универсальном городе, вероятно вдохновлявшей эти компании. Не меньше беспокойства вызывает тот факт, что корпорации вроде Siemens и Microsoft – судя по информации на веб-сайтах и в блестящих буклетах – собираются монетизировать систему умного города: создать замкнутую программную среду и, сохраняя полный контроль над своим программным обеспечением, взимать плату за его использование. Такое авторитарное управление городской системой кажется невероятно опасным. И если могущественные Amazon и Apple обрели с помощью силы технологий контроль над книжной и развлекательной индустрией, компании, которые будут доминировать в Интернете всего, получат власть, ну скажем, над всем.
Однако вернемся к Боргману. С психологической точки зрения самый важный вопрос об устройстве умного города для меня связан с влиянием, которое он может оказать на поведение, чувства и, возможно, личностные характеристики горожан. Если нас окружить заботой и уютом, если машины станут ездить сами по себе, багаж будет сам себя паковать, таблетки будут знать, когда их нужно принимать, вилки запомнят скорость, с которой мы едим, а подгузники сами начнут понимать, что они грязные, мы, конечно, будем чувствовать себя комфортнее и жизнь будет казаться безопаснее, но количество «центральных действий» нашей жизни сильно уменьшится. И что произойдет, если мы все же столкнемся лицом к лицу с непредвиденными обстоятельствами, когда нам придется решать, что делать дальше, основываясь на недостаточных данных и суждениях? Ведь мы взрослые люди, а не запеленутые дети, которых одна автоматическая система передает в руки другой. Если использование обычного GPS-навигатора и правда меняет организацию нашего мозга, разрушая нервную систему из-за недостатка нагрузки, то какой же эффект могут дать более сложные разработки, выдуманные проектировщиками умных городов? Сложно не думать о том, что этим результатом могут оказаться чувства беспомощности и зависимости, а также инфантилизация.
Также меня волнует возможность того, что формулы, навязанные городу «сверху», подходящие на все случаи жизни и разработанные для универсального человека, могут возобладать. Мне представляется возможным – на самом деле неизбежным, – что жители такого умного города, окруженные заботой системы, которая состоит из петель обратной связи и «защищает» людей от них самих, станут одноликой серой массой. И хотя всегда будут существовать инакомыслящие и диссиденты, которые выступают против статус-кво и нарушают равновесие, чтобы заявить о своей индивидуальности, объединенный умный город создаст для них новые чудовищные препятствия. В таком городе поезда могут всегда приходить вовремя, но не останется мест, куда стоит поехать.
Выводы Гринфилда, однако, оптимистичны, и если он прав, то, может быть, нам и не нужно волноваться насчет столь мрачного будущего. Хотя мы теперь используем другие названия, да и технологии сильно изменились, Гринфилд считает, что идея умного города не нова: мы уже ее опробовали и расценили как неудачную. В основе архитектурного модернизма, самым видным приверженцем которого был швейцарский архитектор Ле Корбюзье, лежала похожая идея о технократическом централизованном управлении городом, регулирующем его жизнь в соответствии с научными принципами. У Лучезарного города Ле Корбюзье те же характеристики, что и у нынешних умных городов: жесткий авторитарный контроль, тщательно рассчитанные нормы потребления, которые должны улучшить быт воображаемого среднестатистического жителя, и совершенно механистическое понимание того, для чего нужны города и как сделать их преуспевающими. Подобные проекты и на уровне отдельных зданий (комплекс Пруитт-Айгоу, например), и в городских масштабах (Бразилиа и Чандигарх) были признаны, мягко говоря, ущербными – может, потому, что им было свойственно такое же непонимание человеческой природы, какое Гринфилд обнаруживает в концепции умного города. Мы, люди, не просто универсальные приспособления, которые нужно правильно подключить к устройству большего размера. Все мы разные, сумбурные и непредсказуемые и не склонны жестко систематизировать свою повседневную жизнь.
