Странное место – аэропорт. Как будто большая точка чьих-то пересечений.
Ему почти двадцать пять. И он сюда попал.
Царапало от песка в глазах веки; тело просило сна – минут пять или около того Дарин пытался устроиться в кресле, поудобнее приладив голову на сумку. Вроде бы улегся, но мыслям не спалось – они вздрагивали всякий раз, когда из динамика под потолком раздавался женский голос, сообщая о прилетах и вылетах.
И почему-то разбитой телегой, ползущей по пыльной дороге в неизвестном направлении, казалась собственная жизнь.
Раньше он мечтал о полетах. Раньше.
Когда у телеги еще не скрипели колеса, и не отваливались бока…
Все самое примечательное в его жизни начало случаться с шестнадцати лет, когда отпустили из интерната.
Вот тогда Дар браво взял поводья судьбы в свои руки: отправился за образованием в высшую школу – будучи примерным учеником в прошлом, легко поступил, получил койко-место в общежитии, – и тогда же начал ходить по спортивным клубам. Бывал везде, где давали уроки боя бесплатно, и откуда не гнали без абонемента.
О, как он любил драться – до одури, до безумия. Выбивал чужие зубы и дурь из собственной башки, слонялся с местными бандами, участвовал в каждой разборке. Возглавлял то одну, то другую группировку и таким образом собирал крупицы славы, любви и уважения. Нет, его не любили, но «учитывали» и боялись. И самым главным ощущением, за которым Дар гонялся в те времена, было чувство, что жизнь не течет мимо, что он не изгой и важен в этом мире хоть кому-то.
Подростку в шестнадцать трудно держать себя в руках, трудно осознать, что такое контроль и зачем он нужен. Особенно «Ч.Е.Н.Т.»у. Бери от жизни все, ведь так? Самоутверждайся, доказывай, побеждай…
Он побеждал. Считал бесполезным тот день, когда по подбородку не стекала собственная кровь, а с кулаков кровь врагов – тогда он раз за разом побеждал этот мир. Еще, еще и еще, надеясь на то, что однажды сможет столкнуться с самой смертью и выйти из последнего боя живым.
На него со страхом смотрели враги, на него же – симпатичного, дерзкого и злого – с обожанием взирали девчонки.
Он трахал каждую, которой мог залезть под юбку, – бесконечно самоутверждался. Боялся, что одна из них понесет, и этого же втайне страстно желал – оставить после себя след. Дочку, сына… лишь бы не в пустоту.
А потом – ему едва стукнуло семнадцать – встретил Катрину.
(VAVAN – Вредная привычка)
Стройная блондинка, тонкая талия, налитая грудь и длинные ноги – ее хотели пацаны всего района.
Но она выбрала Дара.
И он потонул в безоблачных голубых глазах, пухлых губах и бесконечном желании ей обладать.
Обладал так часто, как мог… Правдами и неправдами выискивал деньги на «посуточные» квартиры, цветы, подарки. С жадностью срывал с нее одежду, слушал упреки, что торопится, что груб, и не мог не торопиться. Влезал на нее, как сумасшедший бык, впервые в жизни увидевший корову, залил ей внутрь, наверное, литры спермы…
И все у них ладилось: если смеялись, то вместе, если мечтали, то вместе, даже ненавидели вместе. Идеальная пара, в которой с полувздоха, с полувзгляда понимали друг друга.
А потом Катрина сказала «люблю».
И что-то оборвалось.
Он отрывал ее от себя, сложно живую кожу с груди. С внутренним криком, с яростью и ненавистью от того, что допустил подобное. Почему не предвидел, ведь не дурак? Потому что не хотел, не желал… Счастливые минуты – он мечтал их продолжить.
А после море слез.
Безжалостное «не люблю», и черные дорожки от потеков туши. Боль в глазах Катрины убивала в нем живое и человеческое, обращая все в единый ком из ярости и адовых мук.
Она поджидала его у входа в общагу, добывала где-то высотное снаряжение и спускалась в их комнату с крыши, подговаривала пацанов побить его. Однажды они напинали его так, что он перестал шевелиться, а она орала, что он сволочь и тварь, что он разбил ей сердце.
От той любви Дарин отходил долго.
Восемнадцать, девятнадцать, двадцать – армия на год. Он как «Ч.Е.Н.Т.» мог ее избежать, но не стал, отдался во власть далеких краев и строгого распорядка почти с благодарностью. Кое-как забыл голубые глаза, пухлые губы и то, как выл от бессилия по ночам.
Восстановился. Стал редко допускать встречи с женщинами, в постель шел, предварительно предупредив о том, что продолжения отношений не будет. Кто-то соглашался, кто-то отказывался.
Ему двадцать четыре, и он вот уже два года без секса.
И, кажется, давным-давно без сердца.
Рука Эмии безвольно свисала вдоль тела – Дарину хотелось приблизиться, поднять ее и положить на колено. Но понимал, что опять сползет, – на аэропортовых сидушках удобно не поспишь – если только держать…
А держать он был не готов.
Ему с самого начала следовало признаться, что он ущербный не только в годах жизни, но и внутри. Что он – инвалид с половиной обкромсанного сердца, что давно и насовсем разучился любить.
«Тогда покажи мне мир и то хорошее, что в нем есть…»
Эмия – странная незнакомка, возникшая из ниоткуда. Накануне ночью он спросил ее:
– А это у вас легко – взял и спрыгнул с неба на Землю?
– Нелегко, – ответила она после молчания.
Они уже лежали, погасив свет, – он, как всегда, на полу, она на старом разложенном диване.
– И за это не наказывают?
Долго слушал тишину, но ответа так и не последовало.
Что-то было в ней под хрупкой оболочки нежной девушки – какая-то серьезность, стержень, странное упорство. И еще загадка, мрачный секрет, который она не хотела ему выдавать.
«Может, их все-таки наказывают?»
– Слышь, а лететь мне с замотанной рукой? Огоньки всех напрягать будут…
– Просто пригаси их. Мысленно.
И он пригасил. Вообразил тумблер, взялся за него пальцами, свернул до упора влево – «фонарики исчезли». Заснул с раздражением и фразой, так не слетевшей с губ: «Раньше не могла сказать?».
* * *
Новый день и новый аэропорт – уже другой, просторный, чистый – на другой стороне.
Заграница. Лаво.
Пока Эмия где-то бегала, Дар стоял посреди зала истуканом, как дополнительное место багажа. Охранял сумки, а на деле едва ли мог сдвинуться с места – рассматривал, вдыхал, шалел от непривычного ощущения – он за границей.
– Побудь здесь, я быстро, ладно?
Она появлялась и исчезала, порхала, как мотылек. Выстояла короткую очередь у обменного пункта, спешно запихнула банкноты в сумочку, побежала к киоску с картами и разговорниками, вернулась радостная – с пухлой книжкой полезных и нужных фраз.
