– Я бы помогла тебе расслабиться, но… ты ведь поймешь неверно, если предложу. И совсем каменный станешь.
Дар будто не слышал ее – курил снаружи расслабленный, а внутри беспокойный, дерганный, как наркоман.
– Эм…
– М-м-м?
– Научи меня жить, а? Помоги.
– Ты о чем?
– Я… боюсь.
Оказывается, он боялся всего. Того, что сломается скутер и придется платить за ремонт. Боялся, что найдутся хозяева амбара, вызовут полицию, что придется бежать…. Что подведет. Что это время закончится, и станет еще больнее.
– Так невозможно жить, понимаешь? Мой мозг рисует картины одна хуже другой.
– Это напряжение.
– Все время?
– Ты сложно… жил.
– Я до сих пор сложно живу. Как в аду. Хотя мы там, где здорово и тихо… Со мной красивая женщина, а я…
Эмия осторожно взяла Дара за локоть, прижалась к плечу, тихо вздохнула.
Он гнобил себя грязными словами за то, что не мог и не умел, как все: выдохнуть, успокоиться, дать всему «быть».
– Ты говорила, что наслаждаться нужно всем, но как наслаждаться страхом? Почему моя голова – ад?
– Потому что страх для этого и создан, – улыбнулась Эмия ночи.
– Для чего? Для ада?
– Чтобы человек «вызревал».
– Так он затрагивает и тебя?
– Нет.
– Почему? Потому что ты – Богиня?
– Нет, потому что я «определенная».
– Как это?
– Ты, правда, хочешь понять?
– Хочу.
– Хорошо, я попытаюсь объяснить. Если смогу.
Ей нравилось рассматривать эту ночь, где основным холстом стало небо – его дорогое одеяние из оттенков синего с блестками тысяч звезд.
– Страх заставляет людей «определяться»: я смелый или трус? Я хочу быть отцом, не хочу быть отцом. Люблю эту женщину/работу/друга или не люблю. Он заставляет тебя осознанно принять решение о том, кто ты и что ты есть в этой жизни, понимаешь?
– Не очень… не знаю.
– «Я обижаюсь или нет… Хочу мстить – не хочу мстить… Я добрый или злой. Люди – какие?» Страх показывает тебе в тебе же самом все неопределенные зоны, которые нужно определить.
– А определить – как это?
– Это принять решение. Определить свое мнение насчет себя, остальных и жизни в целом.
– Так просто?
– Смеешься?
Эмия возмущенно пихнула хмыкнувшего Дара в бок, и они надолго замолчали.
Силуэты далеких деревьев, туманная речка над темным лугом и луна поверх мира – эту картину она повесила бы у себя в комнате над кроватью. И Павл обязательно спросил бы: «Почему ночь?»
Павл… Зачем о нем? Неужели скучает по дому?
– Эм, получается, что я ни в чем не определен?
– Получается.
Его пальцы нащупали сигаретную пачку, помяли ее пару секунд и отодвинули в сторону.
– А как решить – храбрый я или нет? Если я этого не знаю.
– Просто решить, что ты будешь храбрым в любой ситуации, независимо от сложности.
– А я смогу?
– Когда принимаешь решение, знаешь одно: «Я буду храбрым настолько, насколько я могу». И этого достаточно.
– А если есть вещи, которые я для себя определить не могу?
Она не стала спрашивать, какие.
– Многие не могут. И тогда за них это определяет жизнь – люди, события, ситуации. Проще говоря «страх». Хочешь, очень просто научу тебя отличать, определился ты или нет?
– Давай.
Он сидел близко, улыбался и пах табаком. Она погладила его предплечье:
– Когда внутри тебя фраза: «Хочу, чтобы она меня любила… Хочу, чтобы они это сделали, оценили, поверили, уважали, хочу, чтобы они…» – это тебя определил страх.
– А если я сам?
– А если ты сам, тогда фраза другая: «Я выбираю любить. Выбираю уважать. Выбираю делать. Верить, не верить, идти дальше, стоять… Я. Выбираю». Понимаешь разницу?
– Наверное.
Она оставила его сидеть у окна.
Ей больше всего хотелось, чтобы он поднялся, пошел за ней следом, скинул майку, улегся рядом. Чтобы обнял, прижал к себе, послал, наконец, все к черту…
Но даже для этого он должен был определиться.
* * *
(Brand X Music – Chronos)
Эмия проснулась посреди ночи и какое-то время не могла понять, что не так? Снаружи мгла; рядом тихое дыхание Дара, покой. Но мир истончился, сделался чрезмерно проницаемым – Земля обычно такой не была. Пространство этого мира плотное, физическое, густое, а тут… Будто чужое присутствие, будто грани пересеклись и сделали амбар зыбким, а поле вокруг него совсем эфемерным.
Она тихо поднялась с матраса, придвинулась к окну, выглянула наружу… и поняла.
За окном прямо напротив нее висела, освещая двор перед хлевом, словно фонарь, звезда-послание.
Для нее – Богини Астрея.
* * *
Он открыл глаза, как только она поднялась с лежанки. Молча проводил ее взглядом, когда двинулась к окну, а сразу после к лестнице. Слушал скрип рассохшихся ступеней, гадал, стоит ли пойти следом. Напрягся, когда осознал, что снаружи темно и светло одновременно, снаружи странно.
Когда Дар скинул с себя тонкое одеяло, волоски на его теле стояли дыбом.
– Послушай, они простят тебя. Если вернешься сейчас, Суда не будет – все сочтут твою выходку шуткой, детской шалостью или перепадом настроения.
Говорила женщина. Причем голос ее звучал так громко, что будь у этого дома соседи, они однозначно повскакивали бы от шума.
Эмия стояла во дворе и смотрела на далекий город с белыми зданиями и радугой по небу, смотрела на обеспокоенную женщину с бронзовой кожей и тонкими нахмуренными бровями.
– Эмия, разве этот земной мужчина того стоит?
Дар едва мог поверить собственным глазам: на земле перед Эмией лежало что-то светящееся – шарик, звездочка? И в лучах этого предмета нарисовалось совершенно другое место – некий поражающий великолепием мир: высокие башни, летающие повозки, золотые флаги. Это тот самый Астрей?
– Вместе с этим посланием я передаю тебе лестницу для обратного перевоплощения – активируй ее, используй, чтобы вернуться. Суда не будет, Эмия, они обещали…
«Подруга? Родственница? Еще одна Богиня Верхнего мира», – интуитивно понял укрывшийся за стеной Дар. Сердце его бешено колотилось.
Про какой Суд речь?
