Итак, вечер в ее доме в Астрее, Павл, принесший ей нектариновый сок… «Мать: Войт Карина Романовна, отец: Тадеуш Леслав Войт, населенный пункт…»
Ка…вдановка? Кривдановка? Калтановка?
Ка… Ка… Ка…
Когда прозвенел дверной звонок, Эмия напряженно терла ноющие виски.
– Ты вернулся! Как хорошо! Я ждала и очень боялась, знаешь… я научилась бояться.
– Что с пальцем?
Дар отнял теплые руки, ощупывающие его лицо и вгляделся в платок, запачканный кровью.
– А, ерунда, порезалась… Не сильно – царапина.
Но он уже разматывал «бинт» и, пока не убедился, что действительно царапина и что рана больше не кровит, не замотал обратно.
– Ты дома, как хорошо.
Она действительно волновалась, переживала и маялась – он видел.
– Ну, вот, теперь ты точно, как жена.
Сказал. И осекся. Отвел глаза в сторону, потом вспомнил про цветок.
– Тебе.
– Мне? – она обрадовалась, как ребенок. – Спасибо.
Когда бегонию только внесли в дом, развернули и определили на подоконник, она была обмякшая и наполовину безжизненная – все-таки замерзла. Дар видел, как Эмия трогала увядшие листья, гладила белые лепестки, что-то шептала.
А он ушел на кухню. Какое-то время с удивлением смотрел на чекрыжатые прямо в кожуре луковицы, брошенные в кастрюлю, на всыпанную прямо туда же сухую гречку, на рваный край банки с тушенкой. После наткнулся на раскрытую на странице «Греча по-купечески» кулинарную книгу, которой никогда раньше на полках единственного шкафа не встречал. Кажется. Хотя, если быть честным, он не смотрел. Книга была заляпана кровью и походила, скорее, на сатанинский талмуд после обряда, нежели на сборник рецептов.
Дарин отложил ее подальше и принялся готовить обед.
В комнату он вернулся через десять минут, когда вода в кастрюле закипела.
– Эм, а как вы едите там, наверху? Еду из воздуха делаете?
– Нет.
– Ну, я подумал, может, щелкнете пальцами, и она появляется.
Эмия улыбалась с пятнами смущения на щеках.
– У нас везде рестораны.
– А в них кто готовит?
– Я не знаю.
Пятен прибавилось.
– В общем, вручную вы не готовите.
– Нет необходимости.
– Ясно. Да ты не переживай, я согласен хоть всю жизнь.
Дар улыбнулся. А потом случайно посмотрел на бегонию и удивился: если раньше та напоминала чахлый обиженный куст, то теперь смотрелась сытым, довольным и розовощеким карапузом. С разлапистыми листьями, горделиво стоящими цветами – в общем, цвела и пахла.
– Слушай, а чего ты с ней сделала?
Эмия лишь загадочно повела плечами и промолчала.
– Ну, ладно, Бог с ней, мисс «я-сама-не-готовлю». Голодная?
– Голодная.
– Обед через двадцать минут.
И повар, повесив кухонное полотенце на плечо, скрылся в недрах коридора.
Часом позже.
– О чем ты думаешь?
– О том, что нужно попробовать еще раз.
Он сидел на корточках возле ее коленей, и она обнимала ладонями колючие щеки. Любимые теплые глаза напротив, губы, которые всегда хотелось поцеловать. Ей вдруг подумалось – а на кого бы получилась похожа их дочь?
Недосягаемо. Невозможно. Но разве самые заветные мечты не сбываются?
Дар заметил, как погрустнели глаза.
– Эй, богини ведь не грустят?
Потихоньку темнело за окном – вечера Бердинск продолжали укрывать рано.
– Грустят. Когда думают о детях…
– О каких детях?
– Которые у нас с тобой могли бы быть, – и, прежде чем Дар успел напрячься, оглушенный новой информацией, Эмия попросила: – Побудь для меня батарейкой, ладно? Я все-таки попробую увидеть название населенного пункта.
Он, все еще изумленный и потому медленный, не сразу понял смысл ее фразы.
– Что мне нужно делать?
– Ничего. Просто поделись энергией.
– Хорошо. Только мне чуть-чуть оставь.
И он по ее просьбе прилег рядом на диван, вытянулся во весь рост, покорно сжал ее ладонь.
Она вновь перед компьютером. Вокруг комната – четкая, плотная, настоящая, – будто и не было похода на Землю. Рядом Павл, который только что принес сок.
– Унеси.
– Но это твой любимый.
– Унеси, – Эмия не любила повторять. Раздражалась, когда робот не слышал с первого раза. – И не отвлекай меня больше.
Она щелкнула мышкой, вызвала файл – досье Дара, сохраненное на рабочем столе.
За окном сияют звезды; пахнет ванилью и почему-то жженой сахарной ватой. Наверное, Ремус решил преподнести ей свой сладкий сюрприз. Но она отвлеклась.
… Дарин Романович Войт… Двадцать четыре года, проживает в бывшей Стране Советов. Мать русская, отец поляк.
Ей вспомнилось слово «полочь», и реальность тут же исказилась волнами.
Нет-нет-нет – Эмия насильно вернула ее на место, – она в Астрее, она еще никогда не уходила на Землю.
Топтался за спиной Павл – не то хотел что-то спросить, не то опять предложить массаж.
– Павл?
– Да? – ответ прозвучал с готовностью.
– Принеси мне сок, дорогой.
– Но я же только что приносил?
– Манговый.
– Манговый? Сейчас, уже бегу…
Он действительно, судя по шагам, выбежал из комнаты, и Эмия тут же открыла поверх старой новую вкладку – «родители», которую просматривала мельком и лишь однажды. А теперь впилась в слова глазами, словно железными клещами.
– Мать: Войт Карина Романовна, отец: Тадеуш Леслав Войт. Населенный пункт: Колчановка…
– Колчановка! – кричала Эмия, а Дарин кашлял, тер сухие губы, а после переносицу. Батарейка далась ему нелегко, но он терпел.
– Ты уверена?
– Уверена.
«Великая Держава. Поселок Городского типа: Колчановка. Население: две тысячи восемьсот человек (данные за последний год)».
– Почти полторы тысячи километров отсюда. Неужели меня месячного так далеко везли до интерната?
– Нет, это, скорее, они уехали отсюда. Потом.
Дарин расстроился, обмяк, свесил голову. Эмии пришлось его обнять.
Уже под вечер, когда все маршруты были рассчитаны, а вещи собраны, он спросил:
– Можем сходить куда-нибудь, хочешь? Кафе, кино… Не знаю. В парке, наверное, холодно.
