– Не хочу.
– А чего…
Без ответа Эмия подошла к нему, стоящему посреди комнаты, обняла за шею, прижалась щекой к теплой груди.
– Обними меня.
Он обнял крепко, но встревожено.
– Ты чего?
– Я, кажется, научилась бояться, – ей действительно почему-то было страшно. Что уходит время, что каждую минуту здесь невозможно повернуть вспять, что ни за какой результат нельзя быть уверенной. – А когда ты обнимаешь, мне спокойно.
– Глупая, – прошептали над ухом, – помнишь, чему ты учила меня, когда появилась здесь?
– Чему? Здесь так сложно помнить. Такие правила игры, что ты веришь, что не всемогущ, постепенно забываешь…
– Ты учила не бояться. Говорила – не дай страху управлять тобой. Помнишь?
– Помню.
– Теперь учись тоже.
Она робко и в то же время жадно отыскала его губы, притянула к себе сама, повалила за собой на кровать.
– Мы… никуда не пойдем… ладно?
Ей лишь бы с ним – где угодно, – но чем теснее, тем лучше.
Дар забыл, что собирался куда-то идти. Он быстро, пытаясь не прервать поцелуй, стянул с себя майку, принялся стягивать джинсы…
За окном так и летел мелкий и колкий, как металлическая стружка, снег.
Глава 10
Поезд трясся вторые сутки. В их каюте уже трижды сменились попутчики – сначала была пожилая дама с дочкой, затем два друга, теперь пара – он и она. Постоянно недовольные друг другом, постоянно ругающиеся.
Дар качался вместе с полом в проходе, держась рукой за холодную металлическую перекладину, на которой висела застиранная штора. За окном ночь; стеной стоял густой хвойный лес – уже зеленый, без снежных перин на ветвях. Оно и верно – углублялись на юг.
Кто отобрал у него детство, зачем? Что он увидит в Колчановке, когда приедет? Вдруг покосившийся от времени и старости дом, вдруг две просевшие могилы? Почему он не уехал из Бердинска с матерью вместе? Почему кто-то лишил его деревянных заборов и стучащихся по вечерам в окно друзей? Бесед на бревне у калитки, не всегда дружных игр на избитой рытвинами деревенской дороге. Криков соседки, в огород к которой улетел красный полосатый мяч; первой дружбы, первых ссор, поцелуя с девчонкой, живущей через пару домов от него. Он носил бы ее портфель прямо до школы, до которой, наверное, далеко…
От невеселых мыслей Дара отвлек грузный, пахнущий табаком дядька, протиснувшийся к своему купе так напористо, что Дар почувствовал себя облапанным за задницу.
– Извините.
С шорохом откатилась в сторону дверь. После захлопнулась, отскочив от косяка по инерции – ее изнутри поддернули назад.
Дарин остался в проходе один. Минуту или две созерцал сквозь тусклое окно немую ночь – не глядя, считал призраки проносящихся мимо столбов, – затем направился в холодный тамбур курить.
Вернулся в купе осторожно, как вор, – тихий и вежливый. Постарался не разбудить соседей, но никто все равно не спал: Эмия, сидя на нижней полке, читала книгу; на верхней напротив слушала плеер попутчица в футболке и шортах – девчонка с недовольным и обиженным лицом.
Какое-то время она возилась и демонстративно пыхтела, затем выудила из ушей наушники, как сливную пробку из ванной, потянув за шнур, и свесила волосы вниз.
– Ваня, закажи мне чаю уже…
Кудрявый и чернявый Ваня, которому куда больше подошло бы совсем другое имя – например, Исаак, – раздраженно вздохнул. Куда идти, когда почти полночь, где искать проводницу? А его подруге все равно, чего попросить, лишь бы «докажи, что ради меня готов…».
«Исаак» покинул купе, ссутулившись, как конь под тяжелой поклажей. Вернулся минут десять спустя, поставил на стол два стакана чая в подстаканниках. Судя по всему, теплых – не горячих, – прилично разбавленных или уже успевших остыть.
– А сахар где? – тут же поинтересовались с упреком.
Ваня демонстративно вдел в уши беруши и достал из-под подушки планшет.
Девчонка на верхней полке окончательно надулась и отвернулась к стене; остался качаться в стаканах нетронутый жидкий чай.
Дар сидел на нижней полке и слепо смотрел на собственные ладони – его почему-то тошнило от предвкушения встречи с родителями. Пусть встречи «издалека». А если все-таки две могилки?
Эмия почувствовала его смятение, отложила книгу, взяла за руку, опустила голову на его плечо. Дар притянул ее к себе и прикрыл веки.
* * *
Утром рано – еще почти не рассвело – они брели прочь от маленькой станции, на которой поезд не простоял и двух минут, по пустой проселочной дороге. С вечера, не переставая, лил дождь, и дорога из сухой трамбованной колеи превратилась в сплошную реку из густой грязи и жижи. Ботинки скользили – они давно потеряли и сухость, и пристойный внешний вид – их бы следовало сменить на резиновые сапоги, вот только магазинчиков по пути, как назло, не попадалось.
– Слушай, вот представь, что я попал к вам на Небо, – балагурил, чтобы скрыть нервозность, мокрый по колено Дар, – куда бы ты меня в первую очередь взяла?
Эмия задумалась. Длинная куртка с капюшоном на ней давно потемнела от влаги; с обрамляющих лицо волос стекала вода – сверху моросило без жадности. Снег по обочинам стаял; кое-где уже пробивалась зелень. Почва благоухала.
– Я бы показала тебе главные часы на башне – очень красивые. А после Парящие Бассейны…
– Парящие бассейны? Прямо в воздухе?
– Да. Они уникальные – температура воды регулируется прикосновением пальца.
– Здорово.
Он нес спортивную сумку в руке; она свою катила по лужам. Вечность назад забились колеса и вертящаяся ось – сумка ехала лишь потому, что ее упорно тянули за ручку. Оба старались не задумываться о том, что увидят впереди; смотрели на спустившееся почти до земли небо и иногда под ноги, чтобы не лицом в грязь – в прямом смысле.
– А дом бы свой показала?
– Конечно, – Эмия тактично умолчала про Павла. Последнему было бы сложно объяснить, что в Астрее делает настоящий живой человек. И хорошо, что для отключения роботов давным-давно придумали кодовое слово, вместо труднодостижимых кнопок. Наверняка, приведи она Дара домой, ей пришлось бы это самое слово произнести. И Павл обиделся бы на годы, если не на века… – Показала бы и дом, и работу.
– И с Калеей бы познакомила?
– Вы уже знакомы.
Эмия улыбалась. Так странно было думать про Астрей и Дара одновременно. Странно, но забавно – все равно, что представлять себя внутри компьютерной игры.
– Наверное, окажись я наверху, меня бы приняли в ряды… дворников.
– У нас нет дворников.
– Все делают роботы?
