— Калипер не солгала бы мне, — говорит она. — Не о чем-то подобном.
— Я… мне жаль, но это правда. Я видела морг, где покоятся мертвые суррогаты. Мне сказал кое-кто, кто знает.
Что-то оседает в выражении Лили, какая-то странная смесь принятия и решимости.
— Это не имеет значения, — говорит она. — Вчера я ходила к доктору.
— Но ты еще не знаешь, верно? — спрашиваю я.
Она заправляет прядь волос за мое ухо.
— Ты выглядишь изнуренной. Поспи. Я вернусь завтра, когда все уйдут.
— Скажи мне.
Она прикусывает губу и кивает.
Лили беременна. Лили умрет.
— Нет, — задыхаюсь я. — Нет, нет, нет…
— Ш-ш-ш, — шепчет она. — Все в порядке, Вайолет. Все в порядке.
— Нет! — Я кричу, затем понижаю голос, пока не разбудила кого-нибудь. — Нет, это определенно не в порядке. Ничего хорошего в этом нет. Ты не можешь… Ты не можешь…
Лили берет обе мои руки в свои и крепко их держит.
— Послушай меня. Я хочу этого. Я счастлива.
— Ты умрешь, — поспешно говорю я.
— Ты не знаешь этого наверняка. Но… — Она жестом показывает на лестницу, на дом внизу. — Мне нравится здесь. Я люблю их. И они хотят этого ребенка. И, в отличие от вас с Рейвен, я всегда хотела родить ребенка.
— Это не твой ребенок, — говорю я.
Лили вздыхает.
— Нет, — говорит она. — Не мой. Но эти люди стали моей семьей. Ты же знаешь. Как это важно для меня. Какими были мои родители. Она сжимает мне руку. — Разве не ты рассказывала мне, насколько важно иметь возможность выбирать? Как сама решила быть с компаньоном, даже если это было опасно? Как ты помогла Рейвен на свой страх и риск? Разве мне не позволен такой же выбор? Разве я не могу быть такой же свободной, как ты? Выбирать то, что я хочу. Выбор — это свобода, Вайолет.
Я качаю головой.
— Ты не так все понимаешь. Ты не можешь выбрать смерть.
Но Лили улыбается, как будто мы вернулись в Инкубатор и готовимся ко сну.
— Ты должна поспать. У тебя был долгий день.
Я хочу продолжить спор, но еда в моем животе заставляет мои веки опуститься против моей воли. Я забираюсь обратно на диван и опускаю голову на провисшую подушку.
— Ты никому не скажешь, что я здесь, да?
Лили целует меня в висок, совсем как я поцеловала Аннабель, прежде чем покинула ее в последний раз. Ее потеря, которая все это время находилась на заднем плане, пока мы были в крематоре, канализации и на рынке, снова дает о себе знать, она ноет и причиняет боль. Она пронизывает мою грудь и подпирает легкие к горлу.
— Нет, — бормочет Лили. — Я не скажу. Я так рада видеть тебя снова.
За моими веками подступают слезы.
— Спокойной ночи, Лили, — хриплю я.
Она поднимает поднос и уходит, мягкий стук двери в полу говорит мне, что я одна.
Кажется, я продолжаю плакать, даже после того, как засыпаю.
Глава 8
БОЛЬШУЮ ЧАСТЬ СЛЕДУЮЩЕГО ДНЯ Я ПРОВОЖУ, СТАРАЯСЬ НЕ ходить взад-вперед по чердаку.
Трудно усидеть на месте. До меня доносятся приглушенные голоса, и в один момент я слышу нежные звуки скрипки.
Значит, эти люди позволяют Лили играть музыку. Это мило. Но независимо от того, какие они милые, и как хорошо относятся к моей подруге, они приговорили ее к смерти.
В какой-то момент под вечер голоса замолкают. В доме становится тихо. Я приподнимаюсь и выглядываю из окна-полумесяца. Я вижу пару, высокого мужчину в длинном плаще и женщину в белой шляпке, отходящих от дома 34 по Бейкер-стрит. На улице нет никого, кроме утомившегося молодого человека, выгуливающего шесть собак. Они скулят и лают, запутываясь в своих поводках. Я наблюдаю за ними, пока они не скрываются за углом.
Я иду обратно на диван и нащупываю аркан, дабы удостовериться, что он надежно спрятан волосах. Я вспоминаю о нашем вчерашнем разговоре. Что Люсьен подразумевает под ключом? И кто конкретно покажет мне ту самую силу, которой я должна обладать? Я тру глаза запястьями. Я устала от двусмысленности Люсьена, от того, что я лишь частично знаю о грядущем. Я доверяла ему. Теперь настало время ему доверять мне.
Звенит дверной звонок, и я подскакиваю. В ушах раздается сердцебиение. Кажется, я слышу, как открывается дверь, и голос Лили. Затем настает тишина. И она будто продолжается без конца.
Дверь моего чердака открывается, и я замираю, вцепившись в диванные подушки.
— 197? — Это не голос Лили. Это голос мужчины. Меня передергивает от упоминания моего номера.
Я подхожу к отверстию в полу и смотрю вниз. У человека, стоящего у подножия лестницы, седеющие волосы и очки в позолоченной оправе. Он с любопытством вглядывается в меня.
— Кто вы? — спрашиваю я.
— Меня послали за тобой, — говорит он.
В моей голове появляется голос Люсьена. Помни про ключ.
— Покажите мне ключ, — требую я, радуясь тому, что говорю я увереннее, чем чувствую себя, так как понятия не имею, чего ожидать.
Я чувствую себя еще менее уверенной, когда он распахивает свое твидовое пальто и расстегивает рубашку. Он широко раздвигает ворот. В том месте, где ключица сходится с плечом, находится татуировка маленького костяного ключа.
— Я работаю на Общество Черного Ключа, — говорит он.
— Что такое Черный Ключ?
— Он не что. Черный Ключ — наш лидер.
Естественно, Люсьен воспользовался бы кодовым именем.
— Пойдем со мной, 197, — говорит мужчина. — У нас мало времени.
Я спускаюсь вниз по лестнице, пока он застегивает пальто.
— Больше не называйте меня так, — говорю я, пока мы спускаемся по ступеням к входной двери. — У меня есть имя. Вайолет Ластинг. — Мне порядком надоело, что меня называют кем угодно, но не тем, кем я являюсь. — Как вас зовут?
Человек поджимает губы.
— Можешь звать меня Кобблером
[2].
— Как долго вы — ой!
У подножия лестницы лежит тело Лили, сложенное пополам.
— Что вы наделали? — Я бегу к ней, откидываю ее голову назад и едва не плачу от облегчения, когда чувствую ее дыхание на своей щеке.
— Она в порядке, — говорит Кобблер. — Через несколько минут она проснется. Мы должны идти.
— Что вы сделали с ней? — требую ответа я. — Она помогала мне.
Кобблер пожимает плечами.
— Необходимая предосторожность.
