— Я родилась, — начинает она, — в Северном квартале Болота, примерно шестьдесят лет назад. Мне был поставлен диагноз, когда мне было одиннадцать. Моя мать умерла от лихорадки, когда мне было шесть лет. Мой отец работал в Смоге… он умер, когда на заводе случился пожар, и сгорел дотла. Моя бабушка растила меня и моих трех старших братьев, пока меня не отправили в Северные Ворота. — Она чешет подбородок. — Мы слышали, что некоторые учреждения позволяют суррогатам увидеть свои семьи в последний раз. Это правда?
— Да, — говорю я. — Это называется День расплаты. За день до аукциона.
— День расплаты, — бормочет она. — В любом случае, в Северных Воротах все не так работало. Я больше не смогла увидеть свою семью. Мне было шестнадцать, когда главный смотритель сообщил мне, что пришло время продать меня. На моем Аукционе было только двадцать два лота — я полагаю, что в этом году королевскую знать не интересовало наличие детей. Я была Лотом 22. Мои оценки были почти идеальными — особенно в случае с третьим Заклинанием. — Она смотрит на меня ледяным взглядом. — Я была куплена герцогиней Озера.
Я вдыхаю. Но это не могла быть моя Герцогиня — Сил слишком стара. Ее, должно быть, купила мать моей герцогини. Мои пальцы немеют. Я чувствую, будто мне голову набили ватой, мир приглушен, мои чувства притуплены. Сил безжалостно улыбается.
— Да, — говорит она. — Я думала, что это тебя заинтересует. Кажется, Дом Озера не может удержать своих суррогатов, не так ли?
Она еще раз выпивает. Я чувствую, что она наслаждается собой.
— Герцогиня была хрупкой женщиной. Всегда болела. Герцог… — Сил делает паузу, и ее глаза меняют цвет с серебра до сланца. — Он управлял этим домом железной хваткой. Холодный, злобный и полный амбиций. Обычно женщина занимается суррогатами, но не во дворце Озера. Нет, у него были планы на меня. Он держал меня намного дольше, чем обычно. Вокруг меня девочки беременели. Или умирали. Или все сразу. Затем умерла будущая Курфюрстина.
Я помню это из моих старых уроков истории. Первоначально сестра Курфюрста была названа преемником престола. Но она умерла после падения с лошади, когда ей было восемь. И Курфюрст, которому было всего лишь два в то время, стал новым наследником.
— Вот тогда доктор и начал… ну, мне же не нужно объяснять тебе ничего из этого, да? — мрачно констатирует Сил.
Я крепко сжимаю губы.
— Я забеременела. Только во втором триместре они обнаружили, что у меня близнецы. Не знаю, как доктор пропустил это. И герцог, проклятый злой ублюдок, хотел избавиться от одного. Его жена не позволила ему. Он сказал мне, что мне нужно выбирать, сосредоточить все свои Заклинания на одном ребенке, возможно, надеясь, что в результате умрет другой. И я это сделала. Я сделала именно так, как мне сказали.
Я поставила свой чай на пол и схватилась руками за голову. Комната начала вращаться. Если то, что Сил говорит мне, правда, тогда она была суррогатом моей Герцогини.
— За неделю до того, как я должна была родить, меня увезли. Там есть место, где они держали нас до родов. Все стерильное, холодное и белое с яркими огнями. Это было ужасно. Со мной было три девушки. Одну за другой забирали. И они так и не вернулись.
Сил смотрит на огонь. Линии вокруг ее глаз и рта кажутся более глубокими, выдержанные рассказом этой истории. Мы с ней знаем, что случилось с этими другими девушками. Но это еще не объясняет, что случилось с ней.
— Когда настало мое время, они отвели меня в родильную комнату. Доктор уже был там. Он велел мне тужиться. Медсестра держала меня за руку. Она была толстая, а ее ладони потели. Но то, что я помню в основном, это боль. Боль, не похожая ни на что. Это хуже, чем учиться Заклинаниям. А потом появился первый ребенок. — Глаза Сил сверкают, как кристаллы, и она трет челюсть ладонью со шрамами. — Я помню, как это странно, как что-то может быть так красиво и так уродливо в одно и то же время. Она кричала со всей силой. Спустя минуту вышла ее сестра. Она была меньше. Тише. Затем они увезли их. Они оставили меня в покое. Ждали, что я умру. — Она выпивает и бормочет: — Ублюдки.
— Но как? — спрашиваю я. В этом смысл, я чувствую, это отправная точка, где все началось. Это то, зачем Люсьен привел меня сюда. — Как вы выжили?
— Потому что я сильнее их! — кричит Сил, ударяя кулаком по подлокотнику кресла-качалки. — У нас есть сила, которую они не могут понять. Они извратили ее, манипулировали ею в соответствии с их запросами, но они не могут полностью подчинить ее. О нет. Только мы можем ее понять. — Она мгновение качается взад-вперед, ее стул скрипит. — Как ты думаешь, что такое Заклинания?
— Не знаю. Генетическая мутация, да?
— Не произноси эту королевскую хрень при мне. Думай. Подумай сама. Что это?
Я думаю об образах, которые возникали у меня в голове, когда я связалась со старым дубом в саду герцогини во время приема у моего врача. Как я видела его в поле, его ветви, танцующие на ветру, а затем зимой, бесплодные под падающим снегом. Примитивные эмоции, которые исходили от него.
— Я… я не знаю, как это объяснить, — говорю я. — Но иногда похоже… что мы одинаковы. Когда я использую Рост, иногда мне кажется, что я знаю растения и деревья. Как будто я вмешиваюсь в их жизнь, в их историю. И они меня знают.
— Все в этом мире имеет жизнь в себе, — говорит Сил. — Все связано. Люди, которые думают, что мы такие особенные, потому что мы можем говорить и думать, как будто иметь рот — это единственный способ говорить, или иметь мозг — единственный способ думать. — Она останавливается. Никаких звуков, кроме потрескивания огня. — Суррогаты — немногие счастливчики, которые чувствуют эти жизни. Власть, которой мы обладаем, не предназначена для салонных фокусов. Как ты думаешь, почему они сначала учат нас Цвету и Форме? Они противоестественны — именно они вызывают головные боли и кровотечение. Они не нужны. Они используются для контроля и подчинения. Существует только одно истинное Заклинание, и оно называется не Ростом. Оно называется Жизнью. И мы не владеем ею и не контролируем ее, но у нас есть способность чувствовать ее, признавать. Она зовет нас, когда мы обращаемся к ней. Они обучают нас покорять Заклинания, но эта сила не будет и не может быть покорена. Она может быть принята только как равная.
— Я не понимаю, — говорю я.
— Я лежала на медицинской койке, истекая кровью. Я чувствовала, как кровь и жизнь выливаются из меня. И я попросила о помощи. — Сил потирает ладонями. — Что-то в той комнате мне ответило. Оно услышало зов внутри меня и отреагировало. Искрящийся жар затопил мое тело, и кровь перестала вытекать из меня, и моя сила вернулась. И я… — Она отворачивается, и я чувствую, что она сдерживает себя. — Мое окружение стало четким, и я почувствовала странное чувство комфорта. Казалось, что внутренний голос сказал: «Держись». И я это делала. Я держалась.
— Вы слышали голоса?
— Нет, — сказала Сил. — Скоро поймешь. Если сможешь. — Она фыркнула. — Будем надеяться, что ты сильнее, чем выглядишь.
