Еще один шаг вперед Рейвен. Еще один шаг назад для графини.
Затем она мгновенно сокращает расстояние между ними. Глаза графини расширились от удивления, ее большой рот раскрылся, когда Рейвен вытолкнула ее в окно. Она исчезает с криком, падая, и врезается в землю далеко внизу.
В комнате тихо, если не считать хныканья графа. Рейвен стоит в окне, глядя на то место, где графиня исчезла, ее грудь вздымается.
— Она ушла, — шепчет она никому, или, может быть, самой себе, подтверждая это вслух, чтобы она действительно могла поверить, что это реально. У нее подкашиваются колени, и она спотыкается. Гарнет в одно мгновение оказывается рядом с ней, подхватывая ее на руки.
— Она ушла, — всхлипывает Рейвен у него на груди.
— Так и есть, — бормочет он ей в волосы. — Она больше не может причинить тебе боль. Она больше никому не сможет навредить.
Рейвен глубоко вздыхает и смотрит ему в глаза. Они долго смотрят друг на друга. Гарнет нежно проводит пальцем по синяку на ее щеке. Мне неловко смотреть на такую личную вещь, я вынуждена отвернуться в сторону, выглядывая за дверь, где пустая безопасная комната Дома Озера напоминает мне, что этот день еще не закончился.
— У герцогини все еще есть Хэзел, — говорю я.
Эш кивает.
— Куда бы они направились? — спрашивает он. — Во дворец Озера? Один из дворцов?
— Нет, — говорит Гарнет с мрачной покорностью. — Бьюсь об заклад, я точно знаю, куда она ушла. За мной.
Мы бежим обратно вниз по лестнице, в окровавленное фойе, и через разрушенные входные двери.
— Сюда, — говорит Гарнет, указывая на то, где линии автомобилей ждут, чтобы забрать королевских особ, которые больше никогда не покинут этот аукционный дом.
Мы бежим к машине, Гарнет и Рейвен спереди, Эш и я на заднем сиденье. Гарнет вырывает зажигание и играет с проводами, пока двигатель не оживает. Мы мчимся по практически пустым улицам Жемчужины, ловя проблески озадаченных слуг и вспышки борьбы среди ратников и членов общества. Многие дворцы, отмечу, разграблены, ворота сломаны, окна разбиты.
— Куда мы направляемся? — Спрашивает Рейвен.
Внезапно земля под нами сотрясается, автомобиль заносит по асфальтированной дороге. Вдалеке поднимаются дым и пыль; затем несколько кусков щебня рассыпаются в воздухе.
— Сил, — говорю я с удовлетворением, и пальцы Эша сжимаются вокруг моих.
— Вы можете уничтожить их всех, — говорит он. — Все стены в этом городе. Люсьен будет очень горд.
У меня перехватило горло.
— Люсьен мертв, — говорю я. Эш на секунду озадачивается, как будто эти два слова не имеют смысла вместе. Затем его губы образуют тонкую линию, и он быстро моргает.
— О, — только и говорит он.
— Гарнет, куда мы направляемся? — снова требует Рейвен.
— Королевский дворец, — сквозь зубы говорит Гарнет.
Дом, который герцогиня всегда хотела, но был недосягаем. Место, которое, как она чувствовала, ей суждено было иметь.
— Конечно, — бормочу я.
Глава 26
ГАРНЕТ ДАВИТ НА ГАЗ, и мы мчимся по улицам.
Дворцы проносятся мимо, пока мы не оказываемся в лесу, затем мимо сада с подстриженными деревьями, пока, наконец, он не подъезжает к фонтану трубящих мальчиков.
Двери Королевского дворца открыты. Когда мы входим внутрь, коридоры пусты.
— Готов поспорить на все мое наследство, что она ушла в тронный зал, — говорит Гарнет.
— В какую сторону? — спрашиваю я, и он уходит по роскошному главному коридору. Мы проходим мимо бального зала, где я играла на виолончели на балу Курфюрста, и я мельком вижу сад, где я разговаривала с Эшем в беседке той же ночью, прежде чем мы резко сворачиваем налево.
Звук голосов останавливает нас на нашем пути. Гарнет поднимает руку, и мы крадемся в конец зала, плюшевый ковер заглушает наши шаги. Он заглядывает за угол, затем быстро отводит голову.
— Семь Ратников, — произносит он. Эш вытягивает свой меч, а Гарнет ружье. Рейвен приседает в боевую позицию. Я соединяюсь с Воздухом и на секунду позволяю себе упиваться блаженной свободой стихии.
Затем я фокусирую его, зовя ветер из сотен залов этого дворца, и он приносится со свистом и визгом. Гарнет, Эш и Рейвен столпились у угла, когда я посылаю его в ратников.
То, что происходит дальше — словно размытое пятно. Хруст, крики, удары, меч Эша кружит в воздухе, ружья выстреливают, и все это время я наполняю комнату ветром, таким свирепым и кусающим, что мои глаза горят и слезятся.
Когда я слышу, как Эш кричит: «Стой!», я отпускаю свою власть над стихией, и все успокаивается. Ратники разбросаны повсюду, некоторые мертвы, некоторые без сознания. В комнате арочный потолок, расписанный фресками с изображением времен года, и витражи высотой с Гарнета, их части рассыпаются по черно-белому кафельному полу. В центре зала возвышение, на котором стоят два огромных, роскошных трона. Чешуйчатые подлокотники заканчиваются змеиными головами с рубинами для глаз. Огромные золотые крылья раскинулись по обе стороны каждого трона, а сиденья покрыты малиновым бархатом.
Герцогиня сидит в одном, ноги запутались в юбках, она в замешательстве после драки перед ее глазами. Ее пальцы сжимают змей, как когти, когда она видит своего сына.
— Гарнет? — она задыхается. Хэзел на полу рядом с ней, все еще на поводке. Ее лицо светится, когда она видит меня. Кора и Карнелиан стоят позади нее — Кора таращится на Гарнета, но Карнелиан смотрит только на Эша.
— Здравствуй, мама, — говорит он, как будто они только что сели завтракать. — Не типичный для вас день аукциона, не так ли?
— Ты… ты с ними? — Герцогиня выплевывает ругательство. Ее взгляд падает на Рейвен, потом Эша, потом на меня. — Сражаться со шлюхами и слугами?
— Ты имеешь в виду сражаться бок о бок с людьми? — говорит Гарнет. — Да, мама. Я с ними.
Герцогиня усмехается.
— Я не должна удивляться. Ты больше похож на своего отца, чем когда-либо был похож на меня.
Гранат делает вид, что задумался. — Приму это за комплимент.
— Ты предпочитаешь быть слабаком?
— Лучше слабаком, чем убийцей, — говорю я, шагнув вперед.
Герцогиня стоит, и я вижу, что она держит кинжал в одной руке, предположительно тот же, который дал ей Курфюрст. Его рукоять усыпана драгоценными камнями, а лезвие выгравировано кружащимися серебряными линиями.
— Я не позволю простой фрейлине говорить со мной в таком тоне. Когда это нелепое восстание закончится, я отрежу тебе язык. Я насажу твою голову на пику. Я…
— У тебя ничего не будет, — говорю я, медленно идя вперед. — У тебя нет власти в этом городе. И я не просто фрейлина.
