Книга Игра, страница 6. Автор книги Людмила Бояджиева

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Игра»

Cтраница 6

— Я есть хочу. Пончиков.

Он отвез ее в ресторан, где наметал на стол кучу дорогущей еды, а сам все курил и смотрел на нее — внимательно, будто прицениваясь.

Так, с роли накормленной сиротки, начался спектакль под названием «Девушка нового русского». Она влюбилась в него еще там, на асфальте, ощущая его тревогу, торопливость, тепло жестких сильных рук. Он появился как по волшебству, начав отсчет новой жизни, в которой были красота вещей, удобство достатка, жар тела и довольство души.

Виктор, оказавшийся бизнесменом, обладал всеми атрибутами преуспевания — шмотками, автомобилем, техникой, перстнем Фаберже на среднем пальце левой руки и обалденными часами, по которым, оказывается, в деловых кругах определяется статус их обладателя. Имелась даже квартира с кожаной мебелью и пластиковым бананом в бронзовом кашпо. Правда, не своя, съемная.

Ира получила все необходимое, чтобы достойно выступать в роли «девушки Виктора». И прежде всего — должность риэлтера в курортной фирме по аренде и продаже недвижимости. Как приятно оказалось зарабатывать деньги! А еще приятнее — тратить. Благо, уже появилось на что — рынки города ломились от исключительно дефицитного ранее импорта.

Вскоре она могла не чувствовать себя содержанкой и даже помогала Виктору оформлять какие-то операции по купле-продаже — лихо, играючи. Линия побережья, занятая неказистыми частными домиками, спешно очищалась под застройку для отелей и особняков. Деньги вертелись бешеные. Деятельность Виктора приобретала все больший размах: он уже забросил удочки на Кипр и побережье Испании. Какие дивные планы расцвели в Иркиной голове!

Однажды он явился под утро, трагически пьяный. Без часов, без лица, без самоощущения. В таком состоянии только стреляться. И вправду, вышвырнув из ящика комода белье, несчастный достал пистолет. Ирка заломила нетвердую руку и отшвырнула подальше упавшую на ковер «пушку». Потом он плакал, исповедовался. Дело обычное — крутанули беднягу, обобрали. Остался он без копейки, с огромным долгом и перспективой попасть под пулю.

Они продали все, что имели (часы и перстень тоже), плюс Иркино наследство — бабушкин дом. В ход пошли и приличные деньги, заработанные ею на риэлтерской стезе. Виктор собрал небольшой чемодан и твердо пообещал:

— Через месяц вернусь. На белом коне. Жди меня, детка.

Он не вернулся и через полгода. Исчез — ни звонка, ни весточки. Она оплакала все жуткие варианты судьбы вынужденного скрываться беженца. Потом постаралась выжить. Надо сказать, это были далеко не лучшие полгода в Иркиной жизни. Фирма, в которой она работала, испарилась. Пропали дом, оставшийся в наследство от бабушки, деньги, полученные честным трудом, вера в бескорыстную любовь. Ирине пришлось выкарабкиваться в одиночку. Не то чтобы не было друзей и подруг, но так уж устроено: у человека, прочно стоящего на ногах, и друзья прочные, а сломавшемуся и опереться не на кого — одни истощенные бедами неудачники.

Черная полоса казалась бескрайней: за что ни возьмешься, бесенок облома тут как тут — хихикает, подставляет ножку: «Что, возомнила себя Миледи, курица? Полы в санатории мыть брезгуешь, шашни с проходимцами заводишь. Так до панели или до тюрьмы недалеко. А там, глядишь, и руки на себя наложишь…»

Выбор и в самом деле у Гладышевой был небольшой. А шансов вырваться из дурного круга — почти ноль. «Миледи, Миледи, Миледи…» — твердила она как заклинание и начинала все заново. Ведь ясно же, что не может вот так быть всегда. И Виктор, вынужденный скрываться, однажды появится. На белом коне, как обещал. В это надо верить, что бы ни нашептывал тебе бесенок облома.

И вот однажды в ресторанном угаре, в дыму и грохоте оркестра, скучно пируя в случайной компании, Ирка увидела его. Едва не бросилась на шею, вскочила уже и замерла, не в силах отвести взгляд от незабываемого индейского лица. Лицо же, блестевшее потом и самодовольством, смачно жевало, хохотало, рука со знакомым перстнем хозяйски обнимала плечо томно-молчаливой «барбешки». Вдруг, словно его окликнули, Виктор повернул голову и посмотрел прямо на Ирку. Глаза в глаза. Мгновение переплавилось в вечность, как если бы пуля двигалась в сердце со скоростью протыкающего тесто пальца. Боже, как больно… Ирка ухнула в воющую черноту, и можно было не сомневаться — такова смерть. Очнулась она на холодном ветру у моря, совсем другая — сломанная, потерянная. Не Миледи.

Была промозглая мартовская ночь. На пустынном пляже гулял ветер, отплевываясь соленой морской пеной. Поджав ноги в насквозь промокших сапогах, уткнувшись подбородком в колени, она смотрела в бархатное звездное небо и сводила счеты с жизнью. Нерадостные получались итоги. Было очевидно, что оказалась экс-Миледи на последней ступеньке отчаяния. А судьба-злодейка, обещавшая звездные роли, обманула по-наглому и только ждала минуты, чтобы нанести последний удар — выпроводить со сцены пинком под зад, прямо в темные, холоднющие волны. Флакончик с клофелином, оставшийся от бабушки, зажат в кулачке. Проглотить все и броситься с мола. Больно не будет, только холодно. Но недолго, совсем недолго. Лишь пронесется в угасающих мыслях вся недолгая жизнь. Прыгнуть вон с того бетонного мола и плыть, плыть к горизонту, сомкнувшему гладь с черным небом…

Вокруг пустынно, изредка пробегает ослепительный луч пограничного прожектора. Бдят неусыпные защитники границы. Только не успеть им. Не вытащить, не откачать утопленницу бравым ребятам… Ира вздрогнула и сжалась в комок, словно сомкнулась уже над ее головой тяжелая стеклянная вода. Что это? Нет, не надо, только не это! На набережной кто-то включил магнитолу. И не что-нибудь постороннее ворвалось в промозглый мрак ночи, а самое щемящее — голос Тимирова, певший о Миледи. Ведь это ее, Ирку, искал он в тридесятом королевстве сонного Зазеркалья. А может, ищет до сих пор?

Однажды утром, ну не спорь, мой звездный час придет
И ветер, льдинками звеня, окошко распахнет.
От золотого света я тотчас же проснусь.
Не веря счастью своему, твоих волос коснусь…

Глупый девчоночий бред. Как давно это было! Тимиров, юное, такое наивное предощущение победы… Самое лучшее в ее жизни. Этот намек, это обещание, дающее крылья мечте. Но и обещание обмануло. Теперь (что за дьявольская насмешка!) песня зазвучала здесь для того, чтобы дать понять: ничего этого никогда уже не будет. Даже во сне. Даже в глупых мечтах. Не будет — и не надо! Хватит медлить, Миледи, вперед! Задрожав, она ощутила затылком ледяное веянье — дыхание смерти…

За спиной хрустнула галька. Ирка, стуча зубами, оглянулась. В свете фонаря возвышалась белая фигура. Но совершенно не мистического свойства. Перед ней, играя на ветру фалдами пижонского светлого плаща, стоял полный брюнет джентльменского вида — бывший инструктор горкома комсомола Ираклий Саркисович Донелян.

Это он отдал немало сил перевоспитанию идеологически незрелой комсомолки, превращению ее в полноценного члена социалистического общества. Именно его просила Клавдия Васильевна надавить на дочь с двух сторон. Он бы и надавил, да помешала перестройка, неласковая к комсомолу. Донелян исчез, зато на гребне экономических преобразований всплыл в гостинице «Магнолия» обаятельный бармен по прозвищу Дон. Насмотревшись фильмов про латиноамериканских миллионеров, Ираклий Саркисович сменил унылые серые костюмы на одежду светлых тонов, мягкого покроя и внушительных лейблов. А поучительно-скучную интонацию идейного вожака — на мягкое балагурство рассадника наслаждений.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация