Небо просветлело. Из-за облаков проглядывала лазурь. Ветер улегся, но воздух был еще свеж.
На площади Святого Николая расторопные официанты снова расставляли стулья с ажурными спинками и смахивали с круглых столиков последние капли дождя. Под раскидистыми платанами мужчины устроились гонять бильярд. Клик-клак — глухо клацали шары. Вокруг играющих стоял шум и гам, раздавались громкие возгласы и смех. Продавец в длинном белом переднике неторопливо катил перед собой тележку с мороженым. Из кафе тянуло запахом свежеиспеченного миндального печенья. У Юлии потекли слюнки. Она направилась к ближайшему столику под красным парусиновым тентом и, усаживаясь, заметила, что паренек остался стоять в отдалении. Она махнула ему рукой, и он приблизился с пылающими от смущения щеками.
— Составишь мне компанию? — улыбнулась ему Юлия. — Уж пирожные-то ты определенно любишь.
Он неуверенно кивнул. В это время из кафе вышел официант и замахал руками:
— А ну, проваливай отсюда! Здесь не подают.
На глаза малыша навернулись слезы, губы предательски задрожали.
— Мальчик со мной, — ледяным тоном отчеканила Юлия и пододвинула ему стул.
Кельнер осекся в недоумении, но, быстро справившись с собой, начал многословно извиняться. Юлия холодно взяла из его рук меню. Официант в полупоклоне стоял рядом и старался не глядеть на мальчишку, который сидел потупившись и вцепившись в сиденье стула. Его уши горели. Юлия сделала заказ, официант рысью бросился его выполнять.
— Это очень дорогое кафе, — еле слышно прошептал мальчуган.
— Не бери в голову! — ободряюще улыбнулась ему Юлия. — Лишь бы было вкусно.
Уплетая пирожные и хрустя печеньем, мальчик немного отошел. А когда принесли еще и вазочку с мороженым, увенчанным свежими фруктами, он совсем повеселел. Трогательно облизнув губы, он погладил себя по тощему животику:
— Таким сытым я уже давно себя не чувствовал! И как вкусно! Спасибо. — Его небесного цвета глаза светились счастьем. — А вы, наверное, из Парижа, мадемуазель?
— Почему это ты решил?
— Ну как же! В больших городах у людей много денег, — с детской непосредственностью объяснил он. — И потом, вы говорите как парижане.
— Это потому, что я когда-то жила в Париже. А вообще-то я из Германии.
Его глаза широко распахнулись. Он легко перешел на немецкий.
— Вот бы никогда не подумал! — удивленно воскликнул он. — Немки, они всегда такие, ну, большие… И волосы у них светлые, — добавил он, бросив взгляд на ее темные, коротко стриженные волосы, уложенные в стильную, слегка небрежную прическу.
— А где ты научился так бегло говорить по-немецки? — спросила вконец ошеломленная Юлия.
Малыш опустил густые длинные ресницы.
— Мама всегда разговаривала со мной по-немецки, пока не умерла. — Его голос дрожал.
Юлия смотрела на своего нового приятеля со все возрастающим интересом. Немного помолчав, она сказала:
— Вроде бы мы подружились, а я до сих пор не знаю, как тебя зовут.
— Даниель Филипп фон Равентли, — с достоинством ответил тот, не поднимая глаз.
— Фон Равентли? — растерялась Юлия. Какое отношение могла иметь одна из старейших княжеских фамилий Германии к этому тощему уличному пацану? Она посмотрела на него с легким упреком: — Признайся, ты привираешь!
— Нет, мадемуазель, нисколько! — Он смотрел на нее серьезно и прямо.
— У меня в Германии есть бабушка. Она настоящая принцесса и живет во дворце, где много-много комнат. Сто, а то и больше. И у нее сто слуг, поэтому ей ничего не надо делать, даже одеваться самой не надо. — Теперь его взгляд унесся в дальние дали. — Когда я вырасту и накоплю денег, я уеду к ней и буду жить с ней во дворце! — В его голосе зазвучали торжественные нотки, и он перевел на Юлию ликующий взгляд.
— Фантастическая история, Даниель! — Юлия не могла подавить смешок. — Где ты берешь журналы о принцах и принцессах?
Глаза Даниеля затуманились, а черты лица на мгновение заострились еще больше, в какой-то недетской горечи. Он уронил голову на грудь, сжал губы и замолчал. Юлия тоже молчала, погруженная в свои мысли. Наверное, малыш сам верит в свою фантазию. У детей так часто переплетаются выдумки и реальность. А потом жизнь преподносит им горькие разочарования.
— Эй, Даниель, чего это ты вдруг онемел? Что случилось?
— Мне просто грустно, что вы мне тоже не верите.
— Ладно тебе. — Юлия похлопала его по руке и добродушно добавила:
— Завтра можем снова погулять после обеда, хочешь? Покажешь мне крепость и все остальное…
— Я буду ждать вас у отеля, мадемуазель! — с энтузиазмом воскликнул он. — Только… Может, и вы мне скажете, как вас зовут? — Его глаза лучились доверием.
— Ну конечно! Что же это я?! Меня зовут Юлия Фендер. Но ты можешь звать меня просто Юлия. Договорились?
Даниель совсем расцвел, как будто ему сделали самый дорогой в жизни подарок.
Так же сиял он и на следующий день, когда со всех ног бежал навстречу Юлии.
— Я уже боялся, что провороню вас! — выпалил он, переводя дух. — Но мне сначала надо было сделать математику, а потом мама попросила помочь ей развесить белье. У нее пятеро детей. Вместе со мной шесть. И еще муж. Знаете, сколько ей приходится стирать! Я рассказал маме про вас, а то она не разрешила бы мне надеть выходные брюки.
— Да, Даниель, сегодня ты выглядишь франтом!
Даниель гордо разгладил пеструю рубашонку, хоть и полинявшую, но ослепительно чистую.
— Теперь вам не придется меня стыдиться, когда мы пойдем гулять, мадемуазель! — рассудительно сказал он и тут же поправил себя: — То есть Юлия.
Он доверчиво улыбнулся и вложил свою ладошку в ее руку. У Юлии защемило сердце. Все-таки замечательный парень этот Даниель, как бы его там дальше ни звали!
Легким шагом, словно у него на пятках были крылышки, как у древнего бога Меркурия, Даниель поднимался со своим новым другом по вьющемуся вокруг горы серпантину вдоль крепостной стены. Могучая каменная кладка местами поросла плющом и лишайником. На глянцевых листьях играло солнце. Здесь царили тишина и умиротворение, сюда не долетал городской шум. Только щебет птиц и пряные ароматы. Чем выше они поднимались, тем шире открывалась даль. Юлия окидывала восторженным взглядом безмятежную морскую гладь, кромку берега с мирно плещущимися волнами, раскинувшийся под ними город.
— Видите вон там площадь? — Даниель указал на скопление домов вокруг двух гордо возвышающихся над людским муравейником шпилей церкви. — Там, между церковью Святого Иоанна Крестителя и Ратушей. Это рыночная площадь, но в воскресенье на ней будут большие народные гулянья! Сколотят подмостки, поставят деревянные столы с длинными скамьями. Будут песни и танцы, много вина и козьего сыра, а для детей жареного миндаля. И еще установят карусель! Будет весело. Вы придете? — Он, полный надежды, посмотрел на Юлию.
