— Как прежде, — повторил он покорно. — Главное, чтобы ты поправилась. Все остальное не так важно.
— Поклянись, что ты не будешь подавать на развод.
— Клянусь тебе, не буду.
— А теперь я хочу поспать. — На ее лице была торжествующая улыбка. — До завтра. Ты, папа, тоже можешь идти.
Ее отец выглядел невероятно усталым, он еле сидел на стуле.
— Я хочу спать. Ты был так добр ко мне, папа. Ты ведь всегда любил свою девочку?
— Всегда, — проговорил Валентин Петрович с чувством. — Ты моя единственная, ты для меня все, ты же знаешь.
Они попрощались и вышли из палаты.
— Поедете со мной? — спросил Роман своего тестя в коридоре.
Валентин Петрович быстрым шагом направился к выходу. Роману стоило некоторых усилий не отставать от него.
— Да, я поеду вместе с тобой. Все равно нам надо поговорить.
Было заметно, что Валентин Петрович кипит от ненависти.
— Моя дочь была на волоске от смерти. Я тебе этого никогда не забуду. Но она хочет, чтобы ты был рядом. Мне не удалось ее переубедить. Только не воображай, что тебе все так просто сойдет с рук.
Роман снял машину с сигнализации и открыл дверцу тестю. Он был таким уставшим, таким смертельно уставшим. Когда эти Денисовы наконец поймут, что он ни в чем не виноват?
— Ты будешь для Ольги образцовым мужем. В противном случае я позабочусь о том, чтобы Мельниковы пошли под суд. У меня ведь есть доказательства, что вы с ней встречались. Мне все известно — когда, где, во сколько. Есть фотографии.
— Чепуха какая-то… — возразил Роман.
— За тобой следил частный детектив.
От неожиданности Роман приглушил мотор.
— Кто это устроил? — спросил он, задохнувшись от накатившего гнева.
— Я, — солгал Валентин Петрович, чтобы выгородить дочь. — Если тебе интересно, я могу показать все его отчеты, чтобы ты понял, что может случиться с этой душкой, если ты не будешь вести себя смирно. Для меня важнее всего счастье дочери. Это в твоих руках. А в моих руках, мой дорогой Роман, — ты и Мельниковы.
— Что вы за люди такие! — только и ответил Роман.
* * *
Через две недели Ольгу выписывали из больницы. Рядом с ее больничной койкой стояла новая инвалидная коляска. Роман осторожно поднял ее с кровати и перенес в кресло. Ольга крепко обнимала его за шею, а на лице ее было торжествующее выражение. Теперь он уже никогда не сможет даже пытаться оставить ее.
— Принеси мне плед, ноги опять мерзнут, — попросила она его с мученической улыбкой, когда они были уже в гостиной.
Ей нравилась роль терпеливой больной. «Он должен снова полюбить меня за это», — думала она.
Поведение Романа было безупречным. Он проводил с ней каждую свободную минуту. А Ольге не было никакого дела до того, что он мучился от безделья, часами просиживая рядом с ней.
«Между ними все наладится», — думал Валентин Петрович, наблюдая за супругами. Где-то в глубине души он знал, что лукавит. Ему было достаточно вытащить из глубины сейфа документы, чтобы устроить большие неприятности той девчонке. Но он не хотел себе в этом признаваться. Кроме того, зять был нужен ему на фабрике.
— Не задерживайся вечером, — как всегда, предупредила Ольга мужа перед тем, как он отправился на работу. — Ты ведь знаешь, как я тебя жду.
На мгновение его лицо помрачнело.
— Сегодня я вернусь немного позже, — произнес он наконец решительным тоном.
— Это почему? Куда ты собрался? — мгновенно взвилась Ольга, и лицо ее пошло красными пятнами. — Ты что, собрался все-таки к этой дрянной девице?
— Да нет же! — резко ответил Роман. И тут же пожалел о своем грубом тоне. — Я хочу повидаться с Катериной.
— Зачем? Она всего лишь твоя сестра. Ты должен быть со мной, Роман. Я целыми днями торчу здесь одна и жду, жду… А ты такой жестокий, тебе лишь бы сбежать от меня.
Ее глаза наполнились слезами.
— Но я ведь должен заботиться и о сестре. Очень может быть, что она скоро выйдет замуж, — объяснил он ей терпеливо.
— А нас-то это как касается? Ты ведь знаешь, что мы совсем не стремимся общаться с твоей семьей.
— Зато я стремлюсь, дорогая моя. И ты не сможешь мне в этом помешать. Скорее всего, я буду у нее ужинать.
— Папа! — капризным голосом обратилась она к Валентину Петровичу. — Ну скажи хоть ты что-нибудь! Ты ведь не допустишь, чтобы он так со мной обращался. Мало того, что я по его вине дни напролет торчу в этом кресле, так он еще и бросает меня одну.
Роман крепко вцепился в спинку стула.
— Послушай, вот уже три недели, как я каждую свободную минуту провожу с тобой, — сказал он сдавленным голосом, который ясно давал почувствовать, что он с трудом сдерживает раздражение. — В конце концов, я не твой раб! Ты что, сама не понимаешь? У меня есть и другие дела, не могу же я вечно торчать рядом с тобой.
— Попридержи коней! — вмешался Денисов, недовольно хмурясь. — Мне совсем не нравится твой тон. Или ты забыл о нашем разговоре?
— Прекратите мне постоянно угрожать!
От волнения у Романа снова выступил пот на лбу. Никогда раньше ему не приходилось так сильно волноваться, как в эти последние недели.
— Не задерживайся слишком долго, — с деланной улыбкой попрощалась с ним Ольга. — И помни, что я люблю тебя, Роман.
— Я тебя тоже, — отозвался Роман злобно.
Вот как она понимает любовь! Никто не умел так сильно мучить его, как его собственная жена.
— Он не должен так со мной разговаривать, — плаксивым тоном пожаловалась Ольга отцу, когда Роман вышел из комнаты.
— Я поговорю с ним, — успокоил ее отец. — Как ты сегодня себя чувствуешь?
Она закрыла глаза и сделала страдальческое лицо.
— Лучше не спрашивай, папа. Постоянные боли. Это просто ужасно. Только когда Роман рядом, я иногда о них забываю.
— Бедная моя детка, — проговорил Валентин Петрович сочувственно. Он злился на своего зятя даже за то, что тот был здоров. — Я думаю, что надо как можно скорее поехать на лечение в реабилитационный центр, ведь доктор на этом настаивал. Зачем же ты тянешь с этим?
— Я же говорила, что поеду только вместе с Романом. А он сейчас не может. Кроме того, я уверена, что никакое лечение мне не поможет.
— Но мы должны все попробовать. А Роман может оставить на время дела ради тебя. Ведь главное для него, чтобы ты была здорова.
Ольга довольно улыбалась. В этот момент в ней было что-то кошачье, особенно в глазах. Она покачала головой.
— Все это не имеет никакого смысла, не верю я ни в какое лечение, — протянула она капризно.
