Казалось, что у тишины, окружавшей ее, тысячи языков. «Я люблю тебя, милая моя…» Как часто ей казалось, что она слышит в темноте эти бесконечно нежные слова. Но его здесь не было. Здесь не было никого, одни воспоминания.
Доктор Маевский изо дня в день посещал свою пациентку. Уже давно он перестал быть для нее просто врачом, а стал другом дома. Да и Валентину Петровичу только счета напоминали о том, что Маевский у них работает, а не просто навещает как друг дома.
Роман теперь снова вполне охотно возвращался домой после работы. Ольга менялась на глазах, становилась спокойной, иногда даже веселой. Теперь, когда он, бывало, запаздывал, она больше не встречала его обычными упреками.
— Упреки?! — Маевский в ужасе всплеснул руками, когда однажды услышал от Ольги, как она обращается в такой ситуации с мужем. — Но это же никуда не годится!
— Но я ведь знаю, что когда он опаздывает, это значит, что он с другой женщиной!
— А если и так? Неужели вы думаете, что ваши упреки удержат его дома?
— Но что же мне делать?
— Быть приветливой. Еще больше, чем прежде. Хотя я вообще не могу себе представить, что мужчина может изменять такой женщине, как вы.
— Но ведь это было.
Взгляд Ольги был прикован к лицу Маевского. Доктор был умен, он мог ей все объяснить, он помогал ей разобраться в том, чего она раньше не понимала. Ольга просто узнавала себя заново. И многое из того, что она в себе открывала, совсем не давало ей повода для радости.
Она стала стыдиться своего характера. Теперь она знала, что она собственница, что она стремилась полностью подчинить себе людей.
— Это нормально, если иметь в виду обстановку, в которой вы росли, — говорил ей Маевский. — Ваше детство не было безоблачным, ведь отец растил вас один, без матери. Но ваш муж — это не нянька и не домработница. Им вы не имеете права командовать. Он выбрал вас в жены, потому что любит вас.
— Меня не за что любить!
Ольга сама ужаснулась, когда у нее вырвалось это признание. Доктор Маевский был первым человеком, который услышал подобное из ее уст. Раньше она скорее бы откусила себе язык, чем призналась в чем-то подобном.
Но доктора Маевского это признание нисколько не ужаснуло. Он только покачал, улыбаясь, головой:
— Вы ошибаетесь. У вас есть слабости, и вы делали ошибки, как и все мы. Но у вас есть и масса качеств, достойных настоящей любви. Вы только не должны держаться за свои ошибки.
— Но иногда у меня бывает желание сделать Роману больно. Потому что я все время думаю, что его удерживают только мои деньги.
— Я знаю Романа. Ваши деньги не играли для него никакой роли. Но когда вы стали ему не доверять, то, естественно…
— Вы хотите обвинить меня в том, что наш брак разладился? И вы тоже?
Ольга была глубоко потрясена.
— Да, главная вина — ваша.
— Пожалуйста, уходите. Вы такой же плохой человек, как и все остальные. Никто меня не любит. Я больше не хочу вас видеть.
Доктор Маевский поднялся с места.
— Что ж, очень жаль. Я с удовольствием приходил к вам. Не как врач. Мне доставляло радость разговаривать с вами. Потому что я думал, что вы относитесь к тем редким людям, которые не боятся правды.
Он повернулся и пошел. Когда он взялся за ручку двери, Ольга позвала его обратно. Лицо ее было в слезах.
— Останьтесь, — взмолилась она, всхлипывая. — Вы мне нужны. Вы внимательны и терпеливы со мной. Я надеялась, что нравлюсь вам, хотя вы так много обо мне знаете.
Маевский взял ее дрожащую руку и крепко сжал в теплых ладонях.
— Может быть, именно поэтому вы мне и нравитесь…
Ольга приникла головой к его рукам. «Почему Роман никогда так не говорил со мной? — думала она. — Ведь я хотела быть ему хорошей женой. Почему же все так получилось?»
— Сейчас я должен вас оставить. До завтра, Ольга. Я ведь могу снова прийти?
— Да, пожалуйста. — Губы Ольги дрожали, как у ребенка, который вот-вот расплачется.
* * *
— Сегодня вечером меня не жди, — объявил Роман жене во время обеда. Ольга вопросительно подняла брови, но оставалась непривычно спокойной. — Сегодня моя мама возвращается из санатория. Я хочу ее навестить. Надеюсь, ты ничего не имеешь против? — спросил он со ставшей уже обычной для него горькой иронией.
Ольга склонила голову над тарелкой.
— Она, наверное, очень плохо обо мне думает? — осторожно спросила она, разрезая остатки отбивной.
Роман недоверчиво посмотрел на жену:
— С каких это пор тебя стало интересовать, как к тебе относятся такие маленькие люди, как моя мать или сестра?
— Я только подумала… Может, ты возьмешь меня с собой?
— Что? — Роман закачал головой. — Что ты опять себе вообразила? — спросил он подозрительно. — Опять думаешь, что я хочу встретиться с этой девушкой? Можешь быть спокойна, я больше ни разу с ней не виделся. Да ты же должна это знать от своего детектива!
— Никакого детектива больше нет. Я тебе верю.
— Сердечно благодарю, — ответил Роман раздраженно. Эта реакция вошла у него в привычку и вовсе ему не нравилась, но он ничего не мог с собой поделать.
— Не хочешь меня брать с собой — ну и не надо. Я прекрасно понимаю, что твоя мать может не хотеть меня видеть, и не имею права на это обижаться.
— Вот именно. У тебя было предостаточно времени, чтобы познакомиться с ней поближе.
— Я знаю.
Ольга продолжала есть, но еда казалась ей безвкусной. Каждый раз, когда она делала попытку исправить свои прошлые ошибки и наверстать упущенное, она наталкивалась на сопротивление Романа. Она понимала, что не должна на него за это сердиться, но все же ей было больно, что он не готов пойти ей навстречу…
— Роман не захотел взять меня к своей матери, — с печалью сообщила Ольга вечером доктору Маевскому. — Не могли бы вы с ним поговорить? Может быть, его мать меня все-таки простит? Я и сама теперь не понимаю, почему я с ней так обошлась, оттолкнула ее от нас. Почему все так?
— А вы сами не знаете?
Маевский спокойно ждал ответа. Как врач, он знал, что его пациентка сама должна докопаться до причин своего поведения. Иначе она не сможет его изменить.
— Может быть, дело в том, что я ревновала Романа к матери? — смущенно проговорила наконец молодая женщина. — Я ни с кем не хотела его делить. Мы были так счастливы вначале. Вы просто не поверите.
— И когда же это изменилось?
Ольга задумчиво пожала плечами:
— Я не знаю. Это происходило постепенно. Роман начал отдаляться от меня. Каждый вечер он просиживал в кабинете со своими бумагами. Наверное, у него было ужасно много работы и совсем не было времени для меня.
