— Ты что же это, меня кинуть хочешь? Анатолий смотрел недовольно.
— Сам не справишься разве? Хорошую новость сообщать легко и приятно!
— Так она же спросит: ну и где он, Юрочка мой?! А я чего буду отвечать? Как ты хочешь, чтоб я про бабу ту не рассказывал? Нет уж, поехали вместе, сам выкручиваться будешь.
Овчинников был полностью прав. Кис не вдумался в ситуацию, не представил ее. Казалось, сегодняшняя программа выполнена с блеском, следы Юрия Шаталова обнаружились, информация положительная — ну и все, можно домой!
А вот и нельзя. Оксана, конечно же, спросит, где сейчас муж. И отвечать что-то надо… И это его работа — ему за нее деньги платят, ему и отчитываться о результатах.
— Ты прав, едем вместе, — отозвался он. Толя тут же принялся названивать:
— Анка, не поверишь, мы Юрку нашли! Приехать сможешь? Маме лучше?… Жена сейчас у матери, но обещает подтянуться, — доверительно сообщил он детективу. — Да, постарайся! — вернулся он к трубке. — Представляешь, какая новость! Пир закатим!
— Я вернусь через десять минут, подожди меня, — сказал ему в свободное ухо Алексей и сел машину.
В деревенском магазине он накупил полный багажник консервов, круп, сахара и прочей бакалеи, также печенья, варенья, конфет. Вернулся к Марии Тихоновне. Толя все еще разговаривал с женой, слегка преувеличивая свои заслуги в нахождении Юриных следов. Но Алексея это не волновало. Он выгрузил из багажника сумки, наскоро расставил банки и пакеты по полкам в доме Марии Тихоновны, испытывая страшную неловкость при виде благодарных слез на морщинистых щеках, и сел в свой джип.
— Хорош, кончай болтать, — махнул он Овчинникову и, подождав, пока тот усядется в свою тачку, тронулся.
* * *
Оксана выскочила из дома, едва завидев их машины.
— И где же Юра? Толик, Алексей, вы ведь нашли его?!
Кис слегка растерялся. Откуда она… А-а-а, Толик ведь жене позвонил! Ну, ясно.
— Анюта мне рассказала, — возбужденно говорила Оксана, и на лице ее снова проступили красные пятна. — Она сейчас подъедет, Толь, ее маме лучше! Мы отпразднуем эту новость! Боже милостивый, спасибо тебе!
Алексей не был согласен с такой адресацией благодарности, но спорить не стал.
— Но где же Юра, где он? Мы можем поехать нему? Прямо сейчас?
— Оксанк, мы пока не знаем… Пойдем в дом, мы тебе все объясним, — и он покосился на детектива: призрак любовницы омрачал радость.
— Да, пойдемте в дом, пойдемте! Я сейчас стол накрою, и Анюта подтянется, закатим пир!
— Я очень рад, что нам удалось… — начал было Алексей, но решил не соперничать с «божьей милостью» и смял фразу, — рад, что нашелся Юрин след. — Но на ужин я, к сожалению, остаться не смогу, мне придется откланяться: дела.
— И слышать не хочу! — вскричала Оксана, ухватила детектива за рукав куртки и буквально потащила к дверям. — Такое событие, и все благодаря вам!
Детектив усмехнулся: эта трактовка ему нравилась больше.
— Мы должны вместе отметить! — сыпала восклицаниями Оксана. — А хоть позвонить Юре можно?
Они уже вошли в дом, остановились в гостиной.
— Давайте присядем, — предложил Алексей. Оксана насторожилась. Казалось, даже ухом повела, как кошка. Но послушно села, сплетенные руки положила на колени.
— Итак, как вы уже знаете от Ани, мы обнаружили следы Юры в деревне у одной бабушки, Марии Тихоновны, — начал Кис. — И вы также знаете, что после ранения у вашего мужа случилась потеря памяти.
Оксана кивнула.
— Как вы и предполагали…
— Да. Юрий добрел до дома Марии Тихоновны, она поначалу приняла его за своего племянника… — повествовал Алексей.
— Погоди, давай расскажем по порядку! — встрял Овчинников. — Как мы его искали, как нашли…
Понятно, Толе нужна его «минута славы». Да только Оксане все это по барабану. Ее интересует исключительно то, что напрямую связано с мужем, а не с этапами умозаключений сыщиков.
— Толик, — нерешительно проговорила она, — расскажешь потом, а? Сейчас, если можно, про Юру… Его там уже нет? У этой старушки?
— Он прожил у Марии Тихоновны два месяца. Но в начале декабря он… Слышь, Толик, надо телефон на зарядку поставить, — вспомнил Кис.
— А, да, черт, забыл совсем. Оксанк, шнур от Юриного айфона где, не знаешь?
— Это Юрин? — вскочила Оксана и, взяв в руки мобильный, любовно его погладила. — Он его у бабушки оставил? Шнур должен быть в кабинете, в первом ящике письменного стола слева, посмотри, Толь. Так что же случилось в начале декабря?
— У него воспоминания стали всплывать. Но какие-то давние. Так часто бывает при амнезии: сначала возвращаются более ранние по хронологии события. И у Юры вдруг забрезжило в памяти, что он живет в Москве. Он собрался и ушел от Марии Тихоновны, которая его приютила.
— Толя, свози меня потом к ней, я отблагодарю за то, что заботилась о моем Юрке! — воскликнула Оксана. В голосе ее послышались слезы.
Алексей, который по роду деятельности сталкивался исключительно с бедами человеческими, знал, как несчастье изматывает нервы, как разрушает здоровье, обессиливая тело и дух. Одно из последствий этих разрушений — депрессия и повышенная склонность к слезам. Ему самому не пришлось пережить подобное (к счастью!), но у близкой подруги беда пару лет назад приключилась: она потеряла сына. И Алексей видел, как в мгновенье ока всегда спокойная, улыбчивая женщина превратилась в скорбную, с постоянными слезами на глазах «Пьету». Ту «Скорбящую» Микеланджело, которая произвела на них с Александрой сильнейшее впечатление в соборе Святого Петра в Ватикане… Надо отдать должное Оксане: она изо всех сил старалась держаться и не плакать.
— Но куда же Юра отправился? По какому адресу?
— К сожалению, Мария Тихоновна не знает. Он вспомнил некую Катю. В вашей орбите есть такие?
— Катя? — удивилась женщина. — Есть, в принципе, какие-то Кати… Моя двоюродная сестра, еще Юрина племянница… Но почему он вспо… А, погодите! Может, это его первая жена? Она тоже Катя!
Уф, пронесло, ура, никакой любовницы нет, — Кис хлопнул Толика по плечу.
— Навязчивая особа, — продолжала Оксана. — Юра был уже в разводе, когда мы с ним познакомились. Они прожили вместе недолго, меньше трех лет, Юра от нее быстро сбежал… Во второй раз замуж она не вышла, по крайней мере, в период нашего с ней общения. И всячески пыталась вернуть Юру. Все время звонила, приставала с просьбами помощи, зазывала его к себе… Иной раз даже сама к нам заявлялась — мы тогда в Москве жили, причем недалеко от нее, так случайно получилось. Так вот, она заявлялась то с цветами, то с пирогами. Юра всегда удивлялся, отдавал их мне, но я-то понимала, что эти знаки внимания были ему предназначены… Предлоги она находила разные, чтобы зайти. То крышку тюбика не может открутить, то рамочка для фотографии сломалась… Все время притаскивала какие-то вещицы на починку. Я даже подозревала, что она нарочно их ломает… Катя на жалость давила, стиль такой: мол, я одинокая женщина, к кому же обратиться за помощью, как не к бывшему мужу. Когда-то таким же способом она обаяла Юру: своей якобы беспомощностью. А он у меня рыцарь, вот и купился… Только тогда Катя была юной девицей, беспомощность ей шла, но годы летели, а она все ту же роль играла. И уже сильно переигрывала… Я не ревновала, хотя ее бесцеремонные появления в нашей квартире были мне неприятны. Да и Юре тоже. Мы терпели-терпели, жалели ее, но все же пришлось указать ей на дверь. Сказали прямо, вернее, Юра сказал: больше не приходи. Тебя здесь никто не ждет. В общем, с трудом отделались. И когда всё закрутилось с бизнесом в Энске, мы были, честно говоря, рады переехать подальше от Кати.
