— Вот и отлично, до завтра! — подытожил детектив и покинул гостеприимный дом.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
— А я нам елку привез!
Юля обернулась. Том стоял в дверях с небольшой елью, затянутой в сетку. В комнату заструился свежий, живительный запах хвои.
— Игрушки надо будет купить, елочные. Новый год ведь скоро, — добавил он. — Свет зажечь?
В комнате клубились сумерки, неслышно вползающие в окна, и в их синевато-фиолетовом свете силуэт девушки, казалось, тревожно мерцал.
— А новости привез? — напряженно спросила Юля.
Том, не сняв куртку, прошел в комнату, сел на стул, елку положил у ног. Снял очки, протер, снова надел. Юля тоже села, напротив. Сложила руки на столе.
Свет Том так и не включил и теперь с напряжением всматривался в лицо девушки.
— Я попытался поднять тебе настроение… Не вышло, да?
— Том, не тяни, говори! Все плохо?
Молодой человек с сожалением кивнул.
— Они сменили не только провайдера, но компы. Мой хакер это подтвердил.
Юля не ответила, отвернулась. Том — на самом деле Никита Томашевский, от фамилии и прозвище — некоторое время созерцал ее профиль, обращенный к темному окну. Профиль нежный, волнующий, с летящим и чувственным росчерком линии губ.
— Так нельзя, Юль.
— Я тебе шах поставила.
Том мельком глянул на шахматную доску с фигурами, раскрытую на столе. Она никогда не убиралась, уже на протяжении нескольких лет, только изредка Том смахивал с нее пыль. Эта доска была него с детства, именно на ней маленький Никита начал учиться играть в шахматы с отцом. Он возил ее с собой повсюду, даже на отдых с родителями, где на пляжах всевозможных курортов обыгрывал дядек, пожелавших сразиться с пацаном. И хотя него было несколько наборов шахмат — и электронных, и из дорогих материалов: черные — эбеновое дерево, белые — слоновая кость, — именно эту первую, старенькую и облезлую доску он считал своим талисманом.
Несмотря на подступающую темноту, Никита разглядел диспозицию оставшихся на доске фигур.
— Молодец, — одобрил он. — У тебя есть шанс поставить мне и мат, — засмеялся он.
Но Юля не ответила, не улыбнулась, не подхватила его шутливый тон.
Никита потянулся через стол, взял ее ладони в свои, сжал.
— Юлька, не кисни, мы что-нибудь придумаем! Она медленно высвободила свои ладони, поднялась, пересела на диван, покрытый пестрым рядном. Ее силуэт полностью утонул в темноте.
Том тоже поднялся, подошел к двери и щелкнул выключателем. Комнату залил желтоватый свет от старой трехрожковой люстры.
Когда-то, еще в начале девяностых, его родители купили этот дом в деревне за бесценок у одной старушки и ездили туда отдыхать каждое лето, тем более что несколько их друзей обзавелись домами по соседству. Веселое было время — время их молодости, беспечной и еще бездетной…
Но чем лучше шли у них дела, тем реже они приезжали в деревню, а к моменту рождения сына дом был заброшен окончательно. Из рядовых советских инженеров с крошечной зарплатой («зряплатой», как тогда острили) родители Никиты превратились в преуспевающих предпринимателей, построили дорогостоящий терем в ближнем Подмосковье, куда и привезли новорожденного сына из роддома.
Однако Никита, пока рос, не раз слышал о деревенском доме в родительских воспоминаниях, веселых молодых временах и однажды запросился навестить его. Он ему рисовался почти живым, теплым, деревянным, сказочным: такой Дедушка Дом.
Родители уступили напору мальчика и повезли его в деревню. Опасались, что избушка давно прохудилась, а то и вовсе развалилась, — или что прибрали ее, бесхозную, к рукам резвые соседи. Ан нет, напрасны оказались опасения: стоял Дедушка Дом, стоял! Постарел, поседел, малость скрючился, но держался. И никто его не тронул, не разобрал на бревна — потому что никому теперь деревенские дома не нужны даже на дрова.
Никита сразу влюбился в Дом, и он ответил ему взаимностью, согрев теплом своих шершавых бревенчатых стен. К тому времени в деревне почти никого не осталось — молодые покинули ее в поисках лучшей жизни, старики потихоньку покидали, отправляясь в «лучший мир», — а несколько москвичей, купивших, как и родители Никиты, тут дома, наезжали лишь летом, и то не каждый год — зачем ехать в захолустье, когда стало по карману полететь в Венецию или на Канары.
Хотя летом тут было изумительно: рядом речка, грибной-ягодный лес. Бывшие колхозные поля, давно заброшенные, еще давали стихийные урожаи картошки, лука, свеклы, что городским жителям чрезвычайно нравилось: редкое удовольствие выдернуть своими руками какую-нибудь репку из земли, да сразу ее на ужин и употребить. И в соседних садах, утративших хозяев, все еще плодоносили вишни, яблони, груши — бери не хочу, ведь ничейное… Но зимой, конечно, тут делать нечего, да еще в одиночестве. Лишь Никита приезжал сюда, глушь, чтобы подготовиться к очередному турниру по шахматам. В свои семнадцать он стал чемпионом России среди юниоров и намеревался принять участие в грядущем первенстве Европы. Оттого ценил уединение в забытой богом и людьми дыре, где не имелось ни Интернета, ни телевидения и где он мог без всяких помех предаваться тренировкам дни напролет. Он научился топить старую печь, рубить и сушить дрова, доставать воду из колодца. Он навез туда множество полезных вещей — инструменты, консервы и крупы, одеяла, средства от комаров и мух, посуду… Всего и не перечислишь. Обустроился, в общем. У него уже давно имелась машина — в принципе, водить ее он был обязан в присутствии взрослых, но Никита выглядел несколько старше своих семнадцати, и его пока ни разу не остановили. А родители ему доверяли, если не сказать — потакали: растить в семье кандидата чемпионы Европы по шахматам было до головокружения лестно. Иногда Никита даже задавался вопросом: а ну как уродился б он обычным мальчишкой — его любили бы меньше? В этом таилось что-то обидное, в родительской гордости за его талант.
Но он не зависал над такими проблемами. Не обижался. Подумаешь, ерунда, люди так устроены. Одним нужна престижная машина, другим — престижный ребенок. Хотя у его родителей как раз всё было престижное: и ребенок, и машина, и дом, и работа. И это отлично. Никита с удовольствием пользовался благами, которые щедро предоставляли ему предки. И столь же щедрым их доверием. Он ведь такой умный мальчик, такой взрослый, такой талантливый — он не подведет! Посему и не знал он ни в чем отказа.
Юля ворвалась в его одиночество нежданно, чиркнула кометой по его небосклону. Они давно зависали на одном сайте, где играют в шахматы онлайн, и уже больше года сражались друг против друга. Том — таков был его псевдоним на сайте — выигрывал у нее почти всегда, но Юля не сдавалась, яростно боролась до последнего и совершенствовала свое мастерство с необыкновенной скоростью. Она была на год с лишним младше, и Том с интересом наблюдал за ее быстрым ростом. Разумеется, они не только играли, но и общались — поначалу скупо, но со временем их разговоры становились все длиннее и подробнее. Потом они обменялись фотографиями — друг другу понравились; потом вышли в видеочат…
