— Сказал же: ты, девочка, сидишь тут вечером одна, заплаканная, пьешь вино… С тех пор как у меня родилась дочка, я стал смотреть немного иначе на женщин. По-отечески, — он рассмеялся. — В школе девчонки достают на уроках, кокетки и вредины, раньше я их почти ненавидел. А теперь всех люблю.
— Так у тебя еще и дочка?
— Ну да. Жена и дочка. Моя маленькая семья. Вернемся к делу. Тут есть одна загвоздка. Мне кажется, что ты не совсем… недостаточно хорошо представляешь себе, как могут развиваться события.
— Почему? — насупилась Юля.
Шахматистка, она считала себя не просто умной, но и дальновидной.
— Ну, смотри. Ты хочешь этого козла спровоцировать. Тебе ведь нужно записать на видео до-мо-га-тель-ства!
— Я не буду его провоцировать. Он сам ко мне полезет!
— Допустим. Но ты позволишь ему сделать жесты, однозначно квалифицируемые как…
— Позволю? Как будто он спросит у меня разрешения!
Виктор задумался.
— Мне трудно объяснить, что я имею в виду… Ну вот смотри: в комнате ведь есть дверь, так?
— Разумеется.
— Как только он сделает первый жест, ты можешь ринуться к этой двери. И даже сумеешь, наверное, удрать из комнаты. Но ты этого не сделаешь, потому что тебе нужна запись.
Теперь задумалась Юля.
— Ну, в общем, да… — нехотя признала она.
— Однако если такая возможность будет, а ты ею не воспользуешься, то это приведет сразу к двум нежелательным последствиям: во-первых, зрители твоей записи могут почувствовать, что ты играешь поддавки, и решить, что ты сама мужчину спровоцировала. Но тогда они не станут тебе сочувствовать и распространять видео, и скандала — ты ведь на скандал рассчитываешь, так? — скандала не случится. Значит, все твои усилия пойдут насмарку. Запись не сработает.
Юля смотрела на учителя во все глаза. Неужели кто-то способен подумать именно так? Что девушка — неважно, какая, — станет нарочно провоцировать мужчину на подобные действия?! Чтобы он лез своими вонючими лапами к ней в… под одежду?!
— А во-вторых, если ты не воспользуешься шансом сбежать, Гадина тоже это просечет. И сочтет, что твое сопротивление ничего не значит, ты лишь строишь из себя недотрогу. И тогда…
— Ладно, Вить, я поняла. За достоверность сцены можешь не беспокоиться: шанса он мне не даст. это уже знаю, — криво улыбнулась Юля.
Учитель покачал головой.
— Да, но в таком случае ты окажешься целиком его власти. Ты готова к этому?
— Все будет нормально, уверяю тебя.
— Юля, включи воображение! Давай представим, как он…
— Не поняла, ты учитель информатики или Станиславский?
— При чем тут Станиславский?
— При том! Почему ты хочешь представить, как он начнет ко мне лезть?
— Юля, — неожиданно резко произнес Витя, — не надо меня подозревать в… В хрен знает чем! Не мне это надо представлять — тебе. Ты должна понимать, как будут развиваться события. А не хочешь — твое дело. Я отзывчивый человек, но не особо терпеливый. Если тебе моя помощь не нужна, настаивать не стану.
— Ну извини, я просто… — спохватилась Юля. — Я впервые вот так самостоятельно «вышла в свет»… Трудно понять, кто есть кто, а пугалок в медийном пространстве предостаточно. Постоянно призывают не доверять незнакомым мужчинам… Правда, Вить, не обижайся. Продолжай, пожалуйста.
Виктор бросил на нее испытующий взгляд. И продолжил:
— Тебе шестнадцать. Ты подросток, ребенок. Многого еще не знаешь и не понимаешь. Тс-с-с! — подавил он Юлино восклицание. — Не спорь. Лет через десять, когда тебе стукнет двадцать шесть, как мне сейчас, ты сама будешь вспоминать с усмешкой свою подростковую самонадеянность и категоричность. А пока слушай старших и умных. — Он улыбнулся.
— Это ты о себе так лестно отозвался? — хмыкнула Юля.
— Ну, не о тебе же, — парировал Витя. — Итак, слушай. Для твоих целей, то есть чтобы подставить этого козла, ты будешь вынуждена позволить… хорошо, не позволить, — но терпеть, пока он не дойдет до определенного порога. Иначе в чем будет заключаться компромат?
— Не буду я терпеть! Я буду сопротивляться!
— А звать на помощь станешь? Или нет? Ведь если прибегут тебя спасать, твоя запись может получиться слишком короткой…
— Там некого звать. Ни разу никого не видела. Шофер привозит меня и либо куда-то снова уезжает, либо исчезает в другой части дома.
— То есть у этой Гадины руки окажутся полностью развязаны. Ты понимаешь, что так недалеко до изнасилования? Отдаешь ли себе отчет? Ты позволишь козлу залезть в интимные места — для правого дела, понятно, — но где гарантии, что он остановится? И кто его остановит? Ты? У тебя достанет сил справиться с мужчиной, к тому же распаленным похотью, на пике тестостерона? Как ты вывернешься, как убежишь в последний момент? Кто тебя спасет?
Юля не ответила. Она об этом почему-то не подумала. Хотя Никита об этом тоже говорил, однако Юля не вняла, отмела от себя эти мысли. Ведь в прошлый раз все само по себе разрешилось, у нее осталось абсолютно иррациональное ощущение, что и в следующий раз ей поможет случай.
— По-моему, ты не осознаешь, на какой риск идешь. Пусть все и запишется на камеру и его в конечном итоге скомпрометирует, как ты и планируешь, но ведь изнасилование — это… — Витя помотал головой. — Ты совсем не представляешь, что это такое.
Он умолк, но было видно: он не договорил, он просто ищет слова. И Юля ждала.
— У тебя уже был секс с парнем? — тихо спросил Виктор. — Или ты девственница?
— Был… — прошелестел ответ.
Он кивнул, будто предполагал именно такой вариант.
— Девочки обычно побаиваются первой физической близости. Я знаю — и не столько по своим ученицам, они со мной не откровенничают — только догадываюсь по их лицам, поведению. Но с тремя сестрами рос, их разговоры слышал. Я был младшим, сестрички не принимали мое присутствие в расчет. — Виктор усмехнулся. — Так что я наслушался. Девчонкам любопытно, да и гормоны уже играют — но они боятся. А потом, когда это случается, то обнаруживается, что ничего страшного в сексе нет. Если с нормальным парнем, конечно… И ты тоже постигла: это не страшно. Более того, это восхитительно, правда ведь? Когда ты любишь парня, и он любит тебя, то секс — это наслаждение. Правда?
— Да…
— И ты думаешь, наверное, примерно так: в конце концов, это просто половой акт, пусть и с неприятным человеком. Если даже до него дойдет, то будет очень противно, но ради своей высокой задачи ты готова даже это перетерпеть… Да?
Юля неопределенно пожала плечами. Ее жест можно было понять, как «может, ты и прав, но мне не хочется в этом признаться».
— Да только, Юля, это не половой акт. Это не секс. Это насилие. И это больно. В самом прямом физическом смысле. Представь: ты, как все люди, иногда ковыряешься в ухе или в носу. И делаешь это так, чтобы ничего внутри не поранить, чтобы не было больно. Но если чужой человек сунет тебе ноздрю или в ухо свой палец? Ты заорешь от боли. Если не веришь, давай прямо сейчас попробуем, подставляй ухо.
