Юля отшатнулась от учителя.
— Что, испугалась? Дошло, как будет больно? Юля кивнула, все еще с опаской глядя на Виктора.
— А если в твое тело, в самое сокровенное его место, вломится, как дубинка, член насильника — все внутри тебя разворотит до крови? Представила? То-то. Вот что такое насилие. В душевном смысле это тоже больно и очень оскорбительно, потому что с тобой обращаются как с вещью, с приспособлением, с помощью которого насильник хочет получить свое удовольствие. Твоя личность, твоя душа — огромная, великая душа, — всё исчезает, перечеркивается и сводится к дырке, в которую насильник намерен сунуть свой член, чтобы получить несколько секунд оргазма… Прости, что я так прямо, мы с тобой едва знакомы, может, я не должен… Но как же не должен — должен! Я пытаюсь уберечь тебя от ошибки. И имею на это право, потому что знаю, о чем говорю.
— В каком смысле знаешь?
— Меня изнасиловала одна сволочь, когда я был мальчиком.
Он умолк, глядя на Юлю своими черными живыми глазами. Молчала и Юля, сраженная Витиным откровением.
— У меня дочка. Ей всего годик. Но я уже сейчас готов убить любого извращенца, который увидит в моей девочке лишь инструмент для удовлетворения… Тьфу, не хочу даже говорить об этом.
Юля ответила не сразу. Но через несколько минут взорвалась:
— Да, ты всё говоришь правильно! Но я не могу сдаться! Он оболгал моего отца! Он убил моего брата! Я не имею права оставить эту гниду безнаказанной!!!
Она дышала тяжело и часто, ее грудь вздымалась, на шерстинках свитера заблестели капли слез.
— Пойдем отсюда, — произнес Витя. — На нас оборачиваются. Еще решат, что я тебя обижаю…
Он встал, положил деньги на стол, под ножку Юлиного бокала с недопитым вином, и, прихватив их куртки, вывел девушку на улицу, где они и оделись.
— Давай прогуляемся. Нужно этот разговор закончить.
— Только я потерялась… Не знаю, где мой отель…
— Визитка есть?
Юля достала из кармана карточку, протянула Виктору. Тот заглянул в свой смартфон и потянул девушку за руку: «Нам сюда».
Юля думала, что учитель зайдет к ней в номер, чтобы договорить, но он просто довел ее до порога гостиницы и остановился.
— Не знаю, что тебе ответить, Юль, — задумчиво проговорил Витя. — Раз ты настроена столь решительно… Тебе надо хотя бы взять с собой кого-то из мужчин для подстраховки. Кто сможет вовремя ворваться в комнату и остановить насильника. Попроси отца, например.
— Вить, ты с дуба рухнул? По-твоему, отец согласится на подобную затею?
Тот вздохнул.
— В конце концов, твое дело. Я тебе не друг и не брат, не мне и влезать в эту историю. Ты попросила помочь с записью — я готов. И раз встал вопрос том, что девушка на записи может оголиться, но ты не хочешь, чтобы я это видел, хотя мне плевать, честное слово, я на малолеток не торчу… в смысле, не возбуждаюсь… — то мне остается только научить тебя работать с видео самой. Это несложно. Приходи ко мне завтра после трех, у меня закончатся уроки, или я приду к тебе, как скажешь. Нам нужен только компьютер и Интернет. И это бесплатно.
У Юли заблестели глаза. Все складывалось как нельзя лучше, будто сама судьба помогала ей. Она обменялась с Витей номерами сотовых, чмокнула его в щеку и вошла в холл отеля.
Эту партию Юля обязательно выиграет!
А то, о чем Виктор говорил… Его слова ужаснули ее, но Юля не хотела себе в этом признаваться, гнала от себя страх. Нужно просто еще раз все обдумать, и решение найдется. Она ведь шахматистка, она умеет просчитывать на несколько ходов вперед!
* * *
Наутро, едва открыв глаза, Алексей принялся прокручивать в памяти события вчерашнего дня: встречу с Юлей и Никитой, и вечернюю поездку в Энск, и первые сведения, полученные с помощью Вадима. Сегодня еще что-то разузнает Толя Овчинников, что-то нароет Александра, а Кис подключит Игоря, и они вместе тоже что-нибудь накопают. В общем, работа закипела. Вопрос лишь в том, сколько времени у них в распоряжении. Сколько дней уйдет у Юли на экипировку и когда она вернется в Энск. Они должны быть готовы к этому моменту!
Да вот только неизвестно, к какому. Завтра? Через три дня?
Как бы то ни было, действовать следовало предельно оперативно. они действовали.
Уже к середине дня усилия их компактной, но энергичной группы принесли первые плоды.
Александра через своего хорошего приятеля, политического обозревателя газеты, где она работала публиковала свои статьи, получила имя и телефон человека из администрации губернатора, который очень хотел бы «подвинуть» (по его собственному выражению) мэра Энска. Почему да к чему, это Сашу не интересовало, важно лишь, что он потенциальный помощник в их деле. К номеру телефона прилагалось имя: Терентьев Сергей Владимирович, а также время, в которое Александре следовало ему позвонить: шестнадцать десять и ни минутой позже.
Толя Овчинников сумел вызнать — шепотком да по углам, — что за последние полтора года к ним в городское отделение поступило две жалобы от девушек на мэра: одна на домогательства, другая — на изнасилование (!). Ходу заявлениям не дали (чего и следовало ожидать), но сотрудница полиции, беседовавшая с обеими жертвами, помнит их имена. В обед Толя с ней переговорит.
* * *
Игорь с утра поехал по адресу, который дал Вадим, проследив накануне за русоволосой девушкой от мэрии до дома. Толя Овчинников уже выяснил, что зовут ее Лизой Рюминой, не замужем, живет матерью, работает в мэрии в отделе культуры. Дома Лизы не оказалось, — что ожидаемо, время-то рабочее, — но он застал ее мать, красивую, хоть и несколько вульгарную, судя по несмытым остаткам яркого макияжа на лице, женщину лет сорока с небольшим. Она была в халате, не причесана. «Извините, я не одета. Мне на работу вечеру, — пояснила она, запахивая поплотнее халат. — Я в гостинице работаю…»
Игорь любезно заверил даму, что в халате она выглядит прекраснейшим образом, и представился по совету Александры журналистом, собирающим материал для статьи на тему «как современные россиянки преуспевают в карьере».
— А меня Валентиной Евгеньевной зовут, — представилась в ответ женщина. — И почему же вы именно к нам пришли? — В ее голосе звучало подозрение. — Какой такой материал у нас собирать собираетесь? Наташка настучала, да?
О, тепло, тепло, обрадовался Игорь, но виду не подал, наоборот, изобразил непонимание.
— Кто, простите? Вы о чем?
— Ну как, Лиза ведь только школу закончила, как получила место в мэрии, в управлении культуры. Хорошее место, и зарплата не зряплата. девки, подружки ее школьные, давай завидовать да языки распускать, засранки! Не понимают, что мэр оценил Лизкин талант, когда она еще детскую балетную студию вела! Такие концерты под конец года готовила, родители рыдали от умиления, и мэр всегда приходил, хвалил, даже медалью наградил… Наш мэр — тонкий человек, ценит искусство. Не то что эти хабалки. Сами ничего не сумели добиться, только злобой исходят!
