Я снова кивнула, исчерпав все темы для беседы.
— Хочешь жвачку?
Я покачала головой, отвернулась и заплакала. Женщина, которая стояла за мной в очереди, наверное, сочла меня ненормальной. Но я больше не могла видеть Криса. Это было выше моих сил.
— Просим пассажиров с зелеными посадочными талонами «Американских авиалиний», рейс сорок четыре назначением в Нью-Йорк, пройти на посадку в самолет, выход Д, ворота двенадцать. Просим пассажиров…
— Твой рейс.
Я судорожно вздохнула, ища глазами Сэм.
— Знаю. Мы можем подождать. Слишком много народу… нет смысла торопиться.
— Нет смысла тянуть, Джилл. Если пора идти, значит, пора.
Вот спасибо, мистер Мэтьюс, сукин ты сын… но я послушно кивнула, пытаясь сдержать рыдания.
— Я… да… о господи, Крис!
Я вцепилась в его куртку, в последний раз коснулась ладонью его щеки и отвернулась, ничего не видя из-за слез. Мне хотелось кричать, выть, упасть на колени, уцепиться за хромированную стойку авиакомпании — только бы прекратить все то, что происходило вокруг без моего согласия. Я хотела остаться. О-о боже, как же я хотела остаться! И еще мечтала, чтобы Крис обнял меня, но он этого не сделал. Крис знал — протяни он ко мне руки, и моя решимость покинет меня, и я вообще никуда не уеду.
— Сэм, неси своего мишку и возьми маму за руку.
Я схватила наши плащи, ладошка Сэм скользнула в мою ладонь, и толпа повлекла нас к самолету. Я чувствовала, как злится Крис за то, что я устроила спектакль. Плевать. Никогда я не ощущала себя такой одинокой и несчастной, как сегодня. Я теряла то, что любила и хотела больше всего на свете. Увижу ли я Криса когда-нибудь? Еще не уехав, я уже тосковала по нему. Любя и ненавидя одновременно.
— Крис…
— До свидания, Джилл, мягкой тебе посадки. Поговорим в воскресенье.
Я отвернулась, сжала руку Сэм и направилась к выходу вместе с остальными пассажирами. Между нами и Крисом было уже человек десять, но я смотрела прямо перед собой, не желая снова оглядываться назад на то, чего все равно не увижу.
— Джилл! Джилл!
Я остановилась среди людского потока и обернулась, чтобы его увидеть. Люди шли мимо, толкали нас с Сэм, но я должна была его увидеть! Должна!
— Джилл! Я тебя люблю!
Он все-таки сказал. Он все-таки сказал! Вот из-за чего я продолжала любить этого мужчину! Ах, это противоречие последней минуты, когда мое сердце падало в его ладонь прежде, чем успевало рухнуть на пол ванной и разбиться вдребезги.
— Пока-пока, дядя Крис! Пока! Мамочка, можно мне будет посмотреть кино в самолете?
— Наверное. — Я оглядывалась на Криса, и сейчас наши глаза сказали то, чего мы не смогли сказать другу утром. Так было проще.
— Мамочка…
— Позднее, Сэм. Пожалуйста.
Нас, как овец, загнали в самолет, и вскоре Сан-Франциско остался далеко внизу, стремительно уменьшаясь, пока не исчез. Как Крис.
ГЛАВА 12
В полете Саманта вела себя как ангел. Самолет был забит под завязку, еда была отвратительной, а я словно онемела. Контузия, психическая травма. Я сидела, откинувшись на спинку кресла, в положенное время кивала стюардессе или качала головой, старалась улыбаться дочери и делать вид, будто слушаю ее болтовню. Мой мозг словно умер в аэропорту Сан-Франциско, и где-то в груди был орган, который назывался сердцем. Но я ощущала его скорее как арбуз. Интересно, что случится, если я вдруг встану? Может, оно вывалится наружу?
Мы провели в Сан-Франциско почти восемь месяцев, а теперь возвращались в Нью-Йорк. Почему? Глупый вопрос. Я знала почему, но не хотела верить в происходящее. Я возвращалась в Нью-Йорк, потому что забеременела, и Крис не пожелал, чтобы я находилась рядом. Но по какой причине? Вот об этом мне думать не хотелось. Правда могла оказаться слишком болезненной. Как и мысль, что он будет делать теперь, когда меня нет. Познакомится с кем-нибудь? Влюбится? Поселит у себя новую девушку?
Крис сказал, что приедет в Нью-Йорк, но приедет ли? Мне не верилось. Точнее я знала, что он не приедет. Итак, каков итог? Я одинока. Беременна. И возвращаюсь в Нью-Йорк.
Первые три часа пятичасового перелета в Нью-Йорк я провела в безмолвных стенаниях. Четвертый — проспала. А на пятый начала закипать. К черту этого Криса. Пропади все пропадом.
Я возвращалась в Нью-Йорк и собиралась выжать из него по максимуму. Схвачу этот город за горло и буду держать, пока он не даст мне то, чего хочу. На Крисе Мэтьюсе свет клином не сошелся, и теперь, когда самолет описывал низкий круг над огнями Лонг-Айленда, я поняла, что радуюсь возвращению. Пусть Сан-Франциско красив, полон безмятежности и солнечного света, но и Нью-Йорку есть, что предложить. Кипучая энергия! Словно живой организм, этот город дышал, внушая тебе желание вскочить и ринуться в бой. Если угодно, Нью-Йорк пронизывала музыка, собственный ритм — тяжелый, гипнотический, сокрушительный, и я почувствовала его в то мгновение, как шасси самолета коснулись посадочной полосы.
— Мамочка, мы прилетели?
Я улыбнулась дочери и кивнула. Взяла маленькую теплую ладошку Сэм в свою и выглянула в иллюминатор, в неизвестность, где не было ничего, кроме голубых сигнальных огней. Но я-то знала, что лежит там, на противоположном берегу реки. Мы вернулись в Нью-Йорк и собирались использовать этот шанс.
Мы вышли из самолета и направились в зал выдачи багажа. Внезапно у меня возникло желание схватить наше барахло и бежать на мост, чтобы охватить взглядом восхитительную панораму. Я хотела видеть и слышать этот город, вдыхая его запахи. Я хотела убедиться, что Нью-Йорк по-прежнему стоит на месте и ждет нас.
— Мама, а где сегодня мы будем спать? — Саманта сжимала в руках своего плюшевого мишку, взволнованно глядя на меня.
Неожиданно меня осенила идея.
— Увидишь. Мы остановимся в одном особенном месте.
Я заскочила в телефонную будку, нашла в справочнике номер и набрала. У Саманты и Джиллиан Форрестер изменились планы.
Квартира, в которой мы жили раньше, была сдана. Я предупредила жильцов, что возвращаюсь, и у них был месяц на сборы. Но так как уведомление я отправила лишь две недели назад, оставшиеся две недели нам предстояло жить в каком-нибудь отеле. Я заранее выбрала тихий, респектабельный и недорогой отель неподалеку от нашего прежнего места жительства. Но к черту. Ведь мы в Нью-Йорке! К черту тишину и респектабельность. Уж две-то недели можно себе позволить.
— Куда ты звонила, мамочка?
— Туда, где мы будем жить. Тебе там понравится. А через две недели переедем в нашу квартиру.
Я поняла, что дочери необходимо это слышать. Наверное, я нуждалась в грандиозной авантюре, чтобы вытащить себя из депрессии, но ее спасением сейчас стало бы что-то родное и знакомое. Да, все правильно. Мы обе получим то, что нам нужно. Сначала две недели для меня. А потом дочь благополучно переедет домой.
