ГЛАВА 20
В среду на открытии конноспортивной выставки было примерно то же самое, что на премьере оперы. Великосветское мероприятие! Место, чтобы себя показать и других посмотреть. Мэтт, как всегда, был очарователен, но мне показалось, что его лоск несколько потускнел. Он уже начал мне надоедать. Потом мы пообедали в «Каравелле», где все кланялись и расшаркивались перед месье Хинтоном. На сей раз газеты были милосерднее, чем прежде, но и полностью игнорировать нас не стали. Отметили наше присутствие, напечатав лишь фотографию.
В четверг я явилась брать интервью у Милта Хаули. Он обитал в пентхаусе на Юнион-Нэшнс-плаза, и я, собираясь с мыслями, замерла на тротуаре. Глядя вверх, в который раз поражалась величественным высоткам Нью-Йорка. Здесь все стремилось ввысь, было огромным. У вас захватывало дух от этой довлеющей мощи, и каждую минуту каждого дня вы знали — это то самое место. Мекка. Содом. Ад и райский сад. И я, подобно любому другому человеку, пронизанному трепетом жизни, была им очарована и покорена. Разглядывая дом высотой в пятьдесят этажей, я неожиданно поняла — мы с Нью-Йорком квиты, пусть даже завтра я уеду отсюда, чтобы никогда не вернуться. Именно такое обещание я себе дала, когда наш самолет приземлился в Нью-Йорке. Я держала этот город за хвост. А он держал меня за горло.
В апартаменты Милта Хаули меня впустила миниатюрная блондинка. По определению Хаули, его старушка. Нынешняя любовница. И с этого момента мой день завертелся, как вихрь. Из Рокфеллеровского центра Хаули нужно было бежать на встречу в «Даблдэй», чтобы подписывать поклонникам диски, потом к своему агенту для обсуждения контрактов, затем к трем часам на обед в итальянском ресторане, где в промежутке между салатом и фруктовым мороженым удалось вклиниться и мне, чтобы взять у него интервью. Интересная личность! Милт Хаули начал десять лет назад в Чаттануге, штат Теннесси, где пел блюзы, и успел выпустить незначительный хит в Голливуде, прежде чем вляпался в какое-то протестное движение, которое с завидной регулярностью, тридцать семь раз, приводило его в тюрьму. В общем, ему стало не до карьеры. Однако теперь он снова был на коне, этот мистер Суперзвезда. Три альбома за год, причем каждый разошелся миллионом копий, контракт на два фильма и выступления в Лас-Вегасе, Голливуде и Нью-Йорке. Полный набор.
После обеда в арендованном лимузине я отправилась с ним в аэропорт. Хаули собирался на званый обед в Белом доме. С ним было весело, и он мне понравился. В нем чувствовался мужчина, и у него легко было брать интервью. Отвечал честно, не злословил, и бьющий через край юмор помогал переносить напряжение его рабочего распорядка.
Помощник перенес чемодан Хаули в машину еще днем, и пока мы неслись в аэропорт, Милт спокойно отвечал на мои вопросы, отдавая дань двойному бурбону и регулярно пополняя содержимое стакана. Будто сидеть в лимузине, пить на ходу спиртное и давать интервью, когда президент страны ждет тебя к обеду, было для него делом обычным. Да, в нем чувствовался стиль.
Я бросила на Хаули последний взгляд, когда он шел на посадку в самолет. Но сначала Хаули склонился ко мне, чмокнул в щеку и промурлыкал в самое ухо:
— Джиллиан, ты классная… для белой дамочки, конечно!
Рассмеявшись, я помахала ему рукой. Мне оставалась ровно семьдесят одна минута, чтобы добраться до дома Хилари.
Хилари открыла мне дверь. Выглядела она прекрасно. Смесь Генри Бендела, Парижа и самой Хилари. Само совершенство, а не женщина — из тех, кому другие женщины завидуют, зато мужчины побаиваются; не дай бог, испортишь прическу. Она проводила время с гомосексуалистами, женщинами и старыми друзьями. Все ее любовники были до неприличия молоды и привлекательны. Со временем почти все они перекочевывали в ранг друзей. Наверное, непросто любить Хилари. Я бы могла пожалеть ее, если бы только осмелилась. Жалость — то, о чем в отношении Хилари Прайс думаешь меньше всего. Скорее уж уважение. Нечто вроде того чувства, что внушала мне моя бабушка. Жесткие, напористые женщины подобного типа призывают к совершенству и вас — надо отдать им должное! Таковы женщины, которых друзья возносят на пьедестал: одной рукой они делают все для этих самых друзей, а другой — кастрируют своих мужчин и собственных сыновей.
Хилари являлась иконой стиля. Все, к чему бы она ни прикоснулась, приобретало степень совершенства: маникюр, дом, обеды, которые она готовила, работа и дружба. Но была другая Хилари, которая могла быть холодной и жестокой, однако эти качества она приберегала для тех, кто осмеливался разозлить ее. Мне еще ни разу не случалось вызвать ее гнев, чему я очень радовалась. Я-то была свидетелем тому, какой сокрушительной могла быть Хилари; воистину потрясающее и ужасное зрелище! Вероятно, мужчины чувствовали это, поэтому и держались от нее подальше.
Наши отношения с Хилари были далеки от той сентиментальной непринужденности, которой я могла наслаждаться в обществе Пэг или прочих подруг. Ни за что не стала бы ковырять при ней в зубах или выражаться, хотя и знаю кое-какие неприличные словечки. Не появилась бы я в доме Хилари в джинсах и поношенном свитере. Но с ней меня связывает нечто такое, что невозможно с другими. Они-то знали меня с детства, и когда мы собирались вместе, снова становились школьницами, словно не было этих долгих лет и наши отношения только начались. Однако с Хилари мы сдружились, будучи взрослыми женщинами, отсюда, наверное, и повышенные требования друг к другу. Кроме того, было невозможно представить, чтобы Хилари ходила в школу — разве что в костюмах от «Шанель» и с тщательно уложенными волосами. Неужели она могла бы играть в хоккей? В гостиной мадам де Севинье — пожалуйста. Но не на спортивной же площадке!
На разговоры у нас было часа полтора, пока не явится первый гость, и мы обсудили почти все, что хотели. Хилари заметила — кратко и едва ли не безразличным тоном, — что у нее новый любовник. Молодой немец по имени Рольф. Поэт, моложе нее и — по словам Хилари — «милое дитя». Его ожидали к обеду. Как и раньше, она жила одна, потому что так ей было удобнее. Вот бы мне так. Ее принцы мечты все умерли или сгинули, если вообще существовали. А мои принцы все еще дожидались своего часа. Ведь Крис, как бы я ни любила его, отнюдь не был принцем. И даже я это понимала.
Я не хотела говорить о Крисе, однако Хилари сама завела о нем речь, пока смешивала себе второй коктейль.
— Джиллиан, что суждено, то сбудется. Даже лучше — сбудется на твоих условиях. А если ничего не получится — как ни тяжело тебе будет, однако попытайся осознать, что ты немного потеряла. Не сомневаюсь, Крис — привлекательный парень, но вряд ли он тебе подходит. По правде говоря, я считаю, ты заслуживаешь большего. И Крис никогда не сможет дать то, что тебе действительно нужно. Он слишком похож на меня. Не верит в тот порядок вещей, в какой веришь ты. Однако какой бы ты ни выбрала путь, знай, что я всегда рядом и готова помочь или выслушать. Больше мне нечего сказать.
Слова Хилари меня тронули. Беспокоила мысль, что она думает, будто Крис для меня недостаточно хорош. Неправда, он достоин… я хотела, чтобы он был меня достоин, и не важно, сколько мне пришлось бы пережить. Я была готова лезть из кожи вон… лишь бы у нас все получилось.
